Контракт со смертью

Соколов Михаил

– Ну как?
– спросил один.

– Да так же, дерьмово. А ты как?

– Ничуть не лучше.

Обычно на этом, к обоюдному удовлетворению, общение и заканчивалось. Кудрявцев уже собрался пройти к лифту, но тут Юра (так звали охранника) его остановил.

– Подожди, Игорь. Тут вашему Семенову посылка. Мы не стали подниматься. Его, как обычно, дома нет, а Лиза просила до вечера не тревожить. Не мог бы ты занести коробку.

И тут же, видя построжавшее лицо гостя, поспешил успокоить.

– Нет, нет, мы слегка прослушали-проверили, там вроде никакой электроники

нет. Так что не бомба. Да и Алексея Марковича так просто бомбой не возьмешь.

– А посылка откуда?

– Завез двоюродный брат. Сказал из деревни родственники мясо прислали. Он получил по почте на свое имя и, вот, завез. На черном "Джипе" подъехал, сказал, что Семенов будет рад. Продукты, по случаю, - в подарок и в знак уважения. Это он так сказал.

– На "Джипе"? Что-то подозрительно, - Кудрявцев задумчиво переминался. Видно было, ему все это очень не нравится. Но и отказываться причин не было.

– Ладно, Юра, давай занесу.

Юра зашел за стекло своего наблюдательного поста, где были: два кресла, стол, три телефона, компьютер с двумя звуковыми колонками, весь день не смолкавшими и напольный железный ящик, может быть для хранения денег или оружия. Он нагнулся, поднял что-то и вышел, неся перевязанный крепкой бечовкой картонный ящик, довольно большой, сантиметров пятьдесят по граням, и тяжелый, оценил Кудрявцев, принимая груз.

– А внутрь ты не заглядывал?
– на всякий случай поинтерересовался он.

– Нет, конечно. Видишь, он заклеен, прямо с почты. и сургучные печати целы. Не вскрывать же, сам понимаешь?

– Конечно, - согласился Игорь, - кому нужны скандалы.

– Так я позвоню Лизе, предупрежу, - сказал Юра.

И, кивнув, ушел в аквариум, где тут же стал набирать номер.

Подошел лифт. Кудрявцев зашел внутрь, нажал отогнутым от букета указательным пальцем кнопку седьмого этажа; лифт закрыл дверцы, поехали.

Вышел на плащадку этажа и, по ковровой дорожке пошел в левое крыло. Шестьдесят седьмая квартира. Так же точно, как и в лифте отогнув палец, позвонил в дверь. Пение дверного звонка перешло в сухое щелканье замочного механизма, вход распахнулся и на пороге - Лиза: тонкая, высокая, в прямом, черно-маслянистом плаще, в блестящих колечках крупных завитков у висков, держа в руке маленькую красную сумочку, она зло смотрела на торопливо шагнувшего к ней гостя страшными, великолепными черными очами.

– Лизик! В пробку попал. Спешил изо всех сил, милая!
– тут же выкрикнул он и, словно щитом прикрываясь цветами, приблизился вплотную.

– Не называй меня Лизик!
– сердито сказала девушка, не обращая внимания на его поцелуй, но и не отстраняясь.

– Я из-за тебя торчу здесь уже минут десять. В плаще. Ты позвонил и сказал быть готовой. Я, как дура, жду, а ты по пробкам прохлаждаешься. Если не можешь быть точным, не приглашай меня больше!..

– Ну милая!

– И сколько раз тебе повторять, что я не милая. Во всяком случае, не твоя милая, да и не собираюсь в ближайшем будущем быть твоей.

Кудрявцев мигом поймал её на слове и, отдавая букет, вновь склонялся в поцелуе:

–

В ближайшем? А не в ближайшем?

– Ни в ближайшем, ни в дальнем будущем. И хватит об этом, сколько тебе ещё говорить!

– Молчу, молчу, - сказал Кудрявцев, чувствуя, как млеет и томительно стонет все внутри него из-за этой пленительной, жестокой, необузданной и прекрасной двадцатилетней женщины.

Лиза между тем прошла в гостиную, взяла высокую хрустальную вазу, вышла в ванную. Через минуту, уже с водой и розами внутри, внесла обратно. Остановилась, раздумывая, куда поставить вазу. Зарылась лицом в букете, заметно смягчилась.

Кудрявцев, чутко наблюдавший за ней, тут же ухмыльнулся.

– И почему это вы, женщины, так любите цветы? Ведь если подумать, это же просто половые органы растений. Откуда у вас такая любовь к этим штукам?

– И поэтому тоже, - сказала Лиза, не отрывая лица от роз.

– Что "поэтому"?
– не понял Кудрявцев.

– Из-за этих твоих дурацкий замечаний я тоже не буду твоей, - сверкнув глазами, сказала она.

Поставила вазу на столик.

– Что это у тебя за ящик? Мы с ним поедем?

– Ах да!..
– спохватился Кудрявцев.
– Это твоему благоверному привезли. Охрана приняла, а тебя тревожить не стала, как обычно. Они все там к тебе пылают почтительным восхищением.

– Поучился бы.

– Учусь, учусь, - торопливо заверил Кудрявцев.
– Только никто не ценит мои старания.

– Ну не стой. Пойди поставь свой ящик в спальню. На стол или на табурет. Надеюсь, это не взрывное устройство?

– Юрка внизу говорит, что проверил на предмет тиканья и прочей механизации. Да и мясом тянет. Давно отослали, наверное. Запашок уже. А ты что же, за Семенова боишься? Не бойся. Кто-кто, а уж он-то не попадется. А жаль, - добавил он и пошел в спальню, где на мягкий табурет с гнутыми венскими ножками, стоявший рядом с кованой жележной кроватью под розовым балдахином с цветочками, и взгромоздил тяжелую ношу.

– Надеюсь, там не кирпичи, - заметил он, выходя.

Лиза нетерпеливо ждала его у двери.

– Долго ещё копаться будешь?

Они вышли и захлопнули за собой дверь.

Внизу охранник Юра вышел из стекла, дабы лично засвидетельствовать Лизе свое почтение. Впрочем, она нравилась всем мужчинам, конечно, в зависимости от ориентации, мельком подумал Кудрявцев. Молодой, очень высокий и ещё не успевший пополнеть от спокойной жизни, Юра, далеко вытянув над головой Лизы длинную руку, открыл и придержал тугую дверь.

А дождь все так же мирно сыпал, и отдельные капли, сбитые порывами ветра с прямолинейного пути, залетали и под козырек подъезда. Лиза взяла Кудрявцева под руку и с усталым, злым терпением дожидалась, пока он раскроет зонтик, чтобы довести её к машине.

– Как у тебя все долго получается, - сказала она.

Кудрявцев усмехнулся, зонтик с шумом взмахнул крылами:

– Ты меня ругаешь, словно давняя супруга. Этак я скоро начну всерьез надеяться...

Он довел её до машины, открыл дверцу и, усаживая на переднее сиденье рядом с креслом водителя, уже склонялся к ней.