Контракт со смертью
Шрифт:
– Что маешься, любезный?
– Мне бы, того, цветочек тоже.
Трансвестит? А может, пидор?
Саха не искушён в дипломатии, а потому мужик обиженно засопел:
– Почему пидор? Бабе своей хочу подарить. Занедужила она, прийти не смогла. Вот я и пришёл. Да только в очереди толкаться не стал: подожду, может, и достанется, а нет – так кому-то, видно, нужнее. Это значит так Господь распорядился. А вы сразу пидор да…
Я показал Сахе кулак, но он состроил такую раскаявшуюся физиономию, что я не смог сдержать улыбку. Не случайно у него есть второй позывной – Артист. Одарил же Бог талантами!
– Не толерантный ты, Саха, человек. Можно сказать, дремучий. Надели-ка лучше его тюльпаном, да самый лучший выбери. И гуманитарку
Через пять минут мужчина семенил с пакетом и цветком, спрятав его на груди за полой куртки, расплёскивая редкие лужицы, оглядывался и кивал – кланялся, значит, потому что руки были заняты. И на лице его расплывалась улыбка счастья.
Подошёл к Кудикову, попросил его определить место для выгрузки привезенного и найти людей для разгрузки. Через несколько минут он уже докладывал, что разгружать будем в школьный спортзал, люди уже ждут, а завтра начнут развозить малыми партиями по сёлам. Он был разумен, исполнителен, даже инициативен, и люди его слушались, а это уже много. Пообещал всё взять на учёт и раздавать только по спискам.
Телевизионщики закончили съемки «массовки» и теперь старательно изображали интерес к дающим интервью туляку и воинскому начальнику. Изображали мастерски – и мимикой, и позой. Вот где таланты пропадают! Сунулись было ко мне, но, получив отказ, поскучнели и, сбившись в кучку, сетовали на малые зарплаты. Рядом с ними крутили головами несколько тел в балаклавах и автоматами на изготовку. Охрана. От кого? По мне так эта театрализация унижает профессию.
Подошедший Саха с высоты своего роста оглядел эту бронированную публику и поинтересовался, сколько же платят? Бесцеремонность должна была шокировать, но они увидели в нём союзника и наперебой стали делиться своим наболевшим: опасность дышит в лицо, затылок и вообще во все части тела, а проходят они по расценкам мирного времени. Это у военкоров заработки дай боже. Не у всех, конечно, но фамилий называть не будем.
Саха понимающе кивал, нависая над ними: ежемесячно вместе с «боевыми» набегало на порядок меньше, но им сочувствовал.
– А на памперсы не выдают?
Они отвернулись, сразу потеряв к нему интерес и обиженно засопели: эка их развёл этот небритый верзила.
Старший конвоя нервничал, то и дело иноходью бежал к спортзалу, торопил мужиков, возвращался, поглядывал на часы: надо вернуться засветло, а тут такая канитель.
Часам к трём пополудни разгрузка закончилась. Быстро выстроились в колонну и потянулись к выходу из посёлка. Перед Стрелечьей встретили три оставленные для больницы фуры. Молоденький старлей с пухлыми щеками выскочил из кабины с автоматом в руках и бросился к нам. Оказывается, они разгрузились давно, поехали было в нашу сторону, но подумали, что на пути могут быть засады и ДРГ работать, вот и развернулись обратно в Липцы.
Я с любопытством и сожалением смотрел на это юное дарование: испугался парень, хотя до границы рукой подать – максимум километров пять, а то и меньше. И никаких тут диверсионных групп нет и в помине – придумки тех, кто со страха или по глупости придумал эти страшилки. Господи, наберут же детский сад. А если действительно ДРГ? Перещелкают, как куропаток, да ещё растрепятся, что спецназ пленили или уничтожили.
Это был первый гуманитарный конвой, проведенный мною на ту сторону. Хотя что значит проведенный? Просто катался в компании нормальных мужиков, забавляя их своими россказнями из бывалой жизни да анекдотами, вставляя необходимые сведения, которые должны были их заинтересовать. Получалось, но не всегда, особенно если касалось поездок в «серую зону», хотя на поверку какие-то сёла оказывались занятыми отрядами ополченцев ЛНР или ДНР, оторванных от снабжения и связи. Но даже те, незанятые ни нами, ни вээсушниками, не значит ничейные – в них находились люди, наши люди, просто они еще не до конца осознали, что снова наши.
Саша
Накал боев на харьковском направлении угас и едва теплился. Война утратила свою остроту, став обыденностью и рутиной. Саша заскучал, умудрился простудиться (четверо суток в снегу – и хоть бы хны, а тут, когда весна задышала в полную силу, банальная простуда с небанальным воспалением среднего уха) и, забрав свой тактический рюкзак и фотоаппарат, попросил доставить его в Белгород на поправку подорванного здоровья.
Пару дней помотался с ним по больницам, поликлиникам и аптекам, загрузил микстурами, убедил, что надо строго следовать предписаниям, когда и в каком количестве поглощать несусветную таблетированную горечь. Сашу хватило дня на три: так и не долечившись, он умчался под Изюм, и мы на целый месяц потеряли его из виду, изредка встречаясь в интернете.
Мы встретились с ним пятого мая в Москве в день памяти нашего Марата Мусина, основателя «ANNA News», а фактически открывшего нам дорогу в иную жизнь, в иной мир, полный опасностей и приключений. У него родился первенец – дочечка, и уже он не помышлял о продолжении работы: надо было осваивать новую профессию отца. Пройдёт совсем немного времени, и он явится в информационном поле уже вместе с Серёжей Шиловым корреспондентами «РИА Новости», а ещё «Свидетелями Байрактара». И вообще они стали лучшими военкорами этой войны – не пропагандистами, а независимыми, честными, совестливыми, отчаянно дерзкими, отважными, безрассудными. Достойными учениками Марата Мазитовича Мусина. Он по-прежнему был здесь, с нами, незримо, в наших делах и поступках.
Наше направление опять оголялось, работать за идею желающих не находилось, так что опять пришлось нам с Мишей Вайнгольцем периодически «нырять» за «ленту», чтобы хоть как-то восполнить пробел.
Ни света, ни воды, ни тепла в сёлах по-прежнему нет и в ближайшее время, судя по всему, не предвидится. Электрогенераторами и соляркой поделились – своё отдали, теперь колоннами МЧС доставляют продукты, медикаменты, тёплые вещи в Липцы, откуда их развозят по окрестным сёлам. Местные жители сдержанно принимают гуманитарку, но всегда находим тех, кто не боится на камеру выразить слова благодарности и даже увлажнить слезой глаза. А Ленск не верит в искренность, и упрямо твердит, что эти хуторяне за пайку и не так расчувствуются.
Одиннадцатого марта, воспользовавшись остановкой военных действий в связи с созданием гуманитарных коридоров для вывода местных жителей, украинская армия и нацбаты попытались взять Циркуны. Собственной персоной особо не озабочиваешься – надо максимально снять бой, так что носишься наскипидаренным котом, не выключая камеру. К вечеру укры выдохлись, но тишина не опустилась на село: на него обрушились мины и ракеты «градов».
Отснять-то отсняли, да связи всё равно нет, как нет возможности обработать и смонтировать отснятый материал. И тем не менее это повод улизнуть на базу. Страшно оставаться? Конечно, страшно. Страх пришёл в перерыве между окончанием стрелкотни и началом разрывов насыпавшихся мин и «градов». В эти десять минут, всего десять минут, оказалось достаточно, чтобы поскучнеть и захотеть домой.