Контракт
Шрифт:
Кирилл пригладил волосы, поправил ворот рубашки, схватил пальто и выбежал вон из концертного комплекса, успев на прощание более или менее спокойно кивнуть вахтеру. Не разбирая дороги, бросился он к гостинице «Афина», бегом поднялся в номер и только теперь позвонил Валентину Юрьевичу.
— Добрый вечер, — тот ответил сухо, но это неважно. Сейчас подобреет. — Я принял решение лететь в Лондон. В финале играть не буду. Когда у меня рейс?
— Завтра в восемь утра. Но подожди немного, я попробую поменять на сегодняшний вечер. Пока с тобой снова что-то не приключилось. Собери пожитки и приготовься выписаться из номера. Я горжусь твоим решением.
— Конкурс мне не нужен. И я ему тоже. — Кирилл, впрочем, не вдумывался в последовательность произносимых
Вещей, к счастью, немного. Еще зубная щетка в ванной осталась, фирменная и надежная. Да и волшебный одеколон, подаренный Ирочкой-чудесницей. Вот и все, готов. Только бы как можно скорее, только бы не сидеть в этой богом проклятой пещере горного короля ни секунды больше!
Звонок раздался тут же: Розанов. Кирилл выдохнул с облегчением, будто из шахты бездонной высвободили — с жизнью уже попрощался, но вовремя помощь пришла.
— Кирилл, теперь не теряй ни секунды. Через сорок минут ты должен быть в аэропорту. Рейс на Лондон, в тот час он один, не перепутаешь. Билет на твое имя оплачен. Тебя встретят представители концертной организации, ты их по рекламному плакатику узнаешь. Удачи!
Кирилл спустился, попросил на ресепшене поскорее его рассчитать и вызвать такси. Коротко объявил, что срочно улетает в Лондон, у него завтра концерт, оставил лаконичную информацию для прессы: «К моему глубочайшему сожалению, в финале участвовать не смогу, завтра вынужден играть концерт в „Альберт-Холле“, незапланированная замена заболевшего пианиста. Желаю успеха моим друзьям-соперникам, искренне надеюсь встретиться снова и побороться за победу в будущем! Кирилл Знаменский».
Сквозь массивную стеклянную вертушку входа он увидел плавно подъехавшую машину, вышколенный таксист первоклассного отеля «Афина» вышел, открыл дверцу и застыл в ожидании клиента.
В ночь перед финальным выступлением Митя почти не спал, временами впадал в дремотное состояние, но кошмары мучили — просыпался, дважды просил чаю в номер, дежурный не сразу, но являлся, по всей видимости, спал он до того крепко, спокойно. Илона оставила какие-то таблетки, гарантирующие крепкий сон и бодрость на утро, но экспериментировать Митя побоялся. Закрывал глаза, мутный экран подсознания тут же выдавал картинку — зияющая, зловещая чернота рояля, спасительно расчерченная клавиатура, как островок безопасности. В конце концов, рояль исчез вовсе, ускакал, нет, плавно ускользил колесиками, черно-белые деревяшки остались незакрепленными, но почему-то держались, не падали. Клавиатура казалась спасением, нужно только опереться на нее крепче. Что за чушь, он в очередной раз вскидывался, бродил по комнате, вглядывался в размытые туманом очертания гор. Позвонил дежурный, принес еще один стакан чаю, заученно осведомился, все ли в порядке, Митя кивнул рассеянно, потом вышел проводить его, всклокоченного, широко топырящего веки слипающихся со сна глаз, тысяча извинений! — объяснив, что хочет немного отвлечься, спугнуть несвоевременные кошмары. Они направились к лестнице, минуя наглухо закрытую дверь, давно вызывавшую Митино любопытство. Табличка «Pink Suite» [10] пришпиленная справа, розовая полоса, широким кантом окаймляющая вход в загадочный номер. Он выделялся из размеренной стильности общего оформления.
10
Розовые апартаменты. (Англ.)
— Давно хотел спросить, да вспоминалось не к месту, сейчас тоже не лучший момент.
— Среди ночи все не вовремя, потому простительно, — пробурчал дежурный, ему явно хотелось одного: вернуться в свою постель, но он уже понял, что изметавшийся постоялец житья ему не даст до самого утра, если не поговорить с ним по-человечески. Все они, артисты, одинаковы. Та вот тоже на манер артистки была. А чем кончилось?
— А можно посмотреть, как он выглядит? Постояльцев ведь нет, отель пуст. Я со дня на день уеду — и вовсе никого не останется.
— Мы на ремонт закрыты. Для вас исключение сделали. Обычно отбоя нет от желающих пожить в уединении, вдали от шума и суеты. Номер этот строго-настрого запрещено открывать. Заколочен. Мы сами туда не входим уже больше месяца. Аварийное состояние. — С лица пожилого дежурного вдруг ушла напускная угрюмость, сонливости тоже и следа не осталось. По природе он добряк, Митю за стеснительность и тихость нрава даже полюбил. Уж больно играл красиво, Иоганн даже плакал иногда, заслушивался. Он вытащил связку ключей из кармана, позвенел, нашел нужный и отпер дверь будто бы заколоченного номера.
— Я и сам начал забывать, как комнаты здесь выглядят. — Он прошел, жестом приглашая Митю последовать его примеру. Розовые стены, бледно-розовая мебель, в глубине, на небольшом возвышении — огромная кровать с подобием алькова, легкий намек. Зеркала блестят, пыль незримым налетом делает их матовыми, но откуда ей проникать в запертые покои, скорее обозначившееся запустение лишило стекла прозрачности. — Направо — ванная комната, ванна с джакузи вписана великолепно. Автор интерьеров потрудился, рассчитал каждую деталь. Номер — гордость отеля, — Иоганн почему-то глубоко вздохнул. Медленно прошел в ванную, Митя неотступно следовал за ним. Иоганн с опаской толкнул дверь, заглянул внутрь. С явным облегчением обернулся к Мите и спросил, неожиданно повеселев: — Красотища, не так ли?
Митя увидел роскошно оборудованную, преувеличенно просторную ванную комнату, не более. Современную донельзя, но под старину. Даже с пушистым ковром на полу, как Илона бы сказала: «с честным ворсом». Стены в бледных, едва тронутых малиновым цветом лилиях, только ванна в глубине, чуть слева от двери — слоновой кости, но тоже с непременным розоватым отливом, почти перламутровым, особые лампы в потолке придают гламурность и блеск. Да, верное слово — гламурный номер, глаза слепит. Это в запустении он так выглядит… сложно небось в таком вечном сиянии постояльцам приходится. Но возможно, иначе не гостили бы здесь, любителей блестящих поверхностей предостаточно.
— А что же здесь реставрировать-то? — подивился Митя. — Все в полном порядке, на мой взгляд.
— Это на ваш, месье. Тут и зеркало повреждено, уголок треснул, вглядываться нужно. Стена не в порядке. Да и вообще, решили переосмыслить оформление, изменить дизайн.
— Блеска прибавить? — улыбнулся Митя.
— Не знаю. Нам не сообщают. Ремонт будет, об остальном не осведомлен. Пойдемте-ка спать. Скоро светать начнет.
Ощущение таинственности розового номера не исчезло до конца, но самообладание к Мите странным образом вернулось. Неплохо бы и уснуть, вполне возможно, роковой рояль увидится в розовом свете. И с балдахином. Наползающая дремота неожиданно свела на нет мысли о передозировке конкурсного напряга.
— Да, у меня утром выступление. Самое важное. Уже почти сплю. — Он уже входил в свою комнату, всего-то три ступеньки вверх — замысловатая планировка, хитрая. — Спасибо за экскурсию, Иоганн.
— Вас разбудить, месье?
— Если мы оба не проспим — то в восемь. Очень прошу, не проспите!
— Да уж постараюсь, месье, — пробурчал Иоганн, понимая, что спать придется не дольше пары часов. Еще завтрак для месье, Иоганн в отеле один, исполняет все функции сразу, чаи по ночам — это, пожалуй, чересчур. Но что поделаешь, волнуется. Хороший парень, пусть отдохнет чуток, разбудим. Дежурный на всякий случай проверил будильник, улегся и мгновенно отключился, за годы службы в отеле привычка вырабатывается. Теперь наверху спокойно — угомонившийся Митя дышал ровно, почти беззвучно — чаю подостывшего успел всего пару глотков сделать — и будто в яму беспамятства провалился, уснул.