Контрольное вторжение
Шрифт:
Смирнов упал на колени. Добивая, я нанес ему еще один удар в область сердца и выключил свое лезвие. По моим расчетам, персональный телепорт должен был сработать сразу. Прямо сейчас нужно переместить голову несчастного Андрея в госпиталь, чтобы полностью сохранить его мозг. Я ведь специально бил в сердце, чтобы потом было легче воскресить этого человека.
— Почему его голова еще здесь? — озадаченно пробормотал я.
— Наши системы персональной телепортации больше не работают, — огорошил меня Леоненко. — Уничтожена центральная
Ноги стали ватными. Мне пришлось выползти из окопа и лечь на бруствер. Я не хотел убивать Смирнова.
Я думал, что его непременно спасут, поэтому совершенно спокойно наносил смертельную рану. Проклятая война! Я ведь узнал его голос. Вне всяких сомнений, это он требовал на складе экзоскелет, и именно его я хотел прикончить на поле боя. Кто знал, что именно так и получится, что жизнь беспрекословно исполнит мое шутливое желание?
Я поднял голову. Вокруг ничего не изменилось. Солдат из соседнего окопа продолжал вести огонь по нашим позициям. Ущерба от него не было никакого, поскольку он не использовал «шило», которого нам не выдали, а тупо лупил плазменными шарами по силовым панелям.
С таким же эффектом он мог бы кидаться теннисными мячиками. Правда, стрелял он строго в одну точку, и очень скоро силовое поле перестало мягко переливаться всеми цветами радуги, а посерело, не в силах больше компенсировать мощный поток энергии. Еще несколько выстрелов, и панель придется менять. Это займет секунд десять. Вполне достаточно, чтобы лишить десяток матерей их сыновей. Я вскинул карабин и вхолостую щелкнул курком. Моя система опознавания продолжала считать этого дурака своим, а отключить ее я не мог.
Опять придется резать человека, как свинью. Не хочется. Короткая и не очень яркая вспышка положила конец сомнениям. «Третий глаз» доложил о гибели стрелка.
Какая странная война. Свои стреляют по своим. Навалилась усталость. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось.
— Ломакин, — послышался в наушниках вкрадчивый голос Леоненко. — Это вы?
— Я, конечно. Кто же еще?
— Я пока не могу вас эвакуировать. Нам нужны данные с ваших датчиков. Не могли бы вы встать?
— Вас понял.
Я выпрямился и осмотрелся. В окружающем пейзаже появилось кое-что новенькое. На руинах жилого дома в ста метрах от меня проявился призрачный купол мегадеструктора. Он беспрестанно мерцал. То на пару секунд исчезал, то становился полупрозрачным и зыбким, то с невозможной реальностью прочерчивался на фоне черного неба. Похоже, что-то не ладилось с маскировкой. Я скосил глаза на индикатор трафика. Информация с датчиков моего скафандра широким потоком текла в штаб. От созерцания непрерывно меняющихся цифр меня отвлек шорох в наушниках. Поначалу совсем тихий. На грани восприятия. Спустя минуту шорох усилился. Я завертел головой в поисках источника звука.
Что-то случилось. Силовые
Мегадеструктор бессильно крутился на месте, наводясь то на одну, то на другую точку совершенно пустого небосвода. Системы противовоздушной обороны плели в небе замысловатую сеть из паутины термических лучей и разрывов аннигиляционных ракет, словно точно знали, кого они ловят. Далеко за передовыми укреплениями, где-то в районе Комсомольской площади, неторопливо вспух огромный черный гриб. Померкли и рассыпались последние силовые панели. Люди растерянно застыли на месте. Некоторые подняли оружие, некоторые приготовили гранаты, но никто не знал, что делать.
Заминка длилась не более половины секунды, после чего всех накрыла багровая стена мощного взрыва.
Я ощутил себя лежащим на земле. Все тело разрывалось от непереносимой боли. Скрюченными пальцами я пытался сорвать раскаленную защитную панель с груди, но она не поддавалась. Пахло паленой шерстью и жженой костью. Уже ничего не соображая, я молил «Кольчугу» освободить меня от обжигающих объятий, но мыслеуправление не работало. Внезапно боль ослабела и кровь, мгновение назад переполнявшая мой рот и бурлившая в нос, куда-то пропала. Словно по волшебству наступил день.
Я не знал, сколько времени пролежал без сознания.
Вся электроника «Кольчуги» вышла из строя, и определить, который сейчас час, было невозможно. Когда я очнулся, передо мной моргали желтым и зеленым четыре куска расколотого виртуального экрана. Диагностика выдавала фатальную ошибку, а сквозь дыру над левым глазом в шлем сыпалась тонкая струйка сухой серой земли, больше похожей на пепел, чем на вечно сырую ленинградскую почву. Я попытался встать. Не получилось. Шарниры скафандра заклинило. С огромным трудом мне удалось выбраться из затвердевшей оболочки.
На мне осталось только термобелье, украшенное кружевом телеметрических датчиков. Карабина нигде не было, гранаты намертво вплавились в пояс «Кольчуги».
Я не стал их выковыривать, обоснованно опасаясь, что поврежденные взрыватели могут самопроизвольно активироваться. Разворошив остатки боевого снаряжения, я отыскал лазерный резак. Мне неприятно было держать его в руках. На лазерном лезвии, конечно же, не осталось следов крови, да и моя совесть была кристально чиста, однако никакие рассуждения не отменяли главного — этим оружием мною был убит человек.