Контрольный поцелуй
Шрифт:
Пишет Наташка по десять страниц в день и раз в полтора-два месяца выдает на-гора новый шедевр.
Когда она только прорывалась на книгоиздательский рынок, то заставляла меня читать свои рукописи. Честно говоря, каждый раз я расстраивалась. Казалось мне, подобная литература никогда не найдет читателя. Но Наталью ждал ошеломляющий успех. Сначала парижанки, а потом и провинциалки принялись расхватывать книжки, словно горячие пирожки. А недавно «Пари суар» назвала ее Солженицыным в женском образе. По-моему, это уж слишком. Но подруга загордилась чрезвычайно и удвоила скорость
– Да, – гордо продолжала София, – вышла новая книга, и я видела в парке женщин, читающих ее. Знаете, куда мадам отправилась сейчас? В Лондон, издательство «Пеликан» собирается переводить на английский язык четыре романа.
Ничего себе! Наталья выходит на международную арену!
Марсель – город на море. Но это не праздная, шикарная Ницца, а порт, не замолкающий ни днем, ни ночью. Улица Акаций в старой части Марселя, а контора мэтра Кассиса оказалась в глубине большого тенистого двора. Я пришла рано и в нетерпении ждала десяти утра, пока симпатичная женщина в бежевом костюме не открыла приемную. Господин Кассис встал из глубокого черного кресла и церемонно раскланялся:
– Весь к услугам мадам.
– Это письмо отправили вы? – спросила я, показывая конверт.
– Да, – подтвердил мужчина.
Я устроилась поудобней и объяснила, что Лидия Артамонова находится в больнице, состояние женщины критическое, сознание отсутствует. Муж очень удивился, узнав о наследстве, и хочет, чтобы ему объяснили, кто, какую сумму и почему оставил жене.
Роже Кассис закурил. Как все адвокаты, говорил он много и цветисто, ловко уходя в сторону от сути проблемы. Вкратце дело выглядело так.
В контору обратилось некое лицо, пожелавшее остаться неизвестным. Оно оформило завещание на гражданку России Лидию Артамонову. Потом инкогнито скончалось, и мэтр Кассис отправил в Москву уведомление. Через месяц он получил письмо от Артамоновой. Женщина писала, что тяжело больна, онкология в последней стадии. Жить осталось недолго, какие-то недели. Поэтому она не хочет забирать деньги, пусть сумма полежит до ее смерти в банке, а потом капитал должен перейти супругу. В конверт она вложила официально оформленное завещание, переведенное на французский язык, копию свидетельства о браке, справку из онкологического диспансера и ксерокопию российского паспорта, подтверждавшего личность.
Изучив документы, Роже отметил, что у клиентки двое несовершеннолетних детей, и поспешил сообщить женщине о возможных сложностях.
– Лучше как можно быстрей перевести деньги, например, в Монако, тогда супруг получит все и не заплатит налогов, если же капитал останется во Франции, придется раскошелиться, причем в тройном размере.
– Почему?
– Для того чтобы вступить в права, следует заплатить пошлину и налог.
– Все равно не понимаю.
Мэтр Кассис принялся терпеливо растолковывать. Законы Французской Республики тщательно оберегают права детей. Если вашему ребенку исполнилось восемнадцать лет, можете смело лишать его наследства, а вот если дитя моложе… Тогда даже при условии, что не желаете давать наследнику ни копейки, им обязательно, в судебном порядке, выделят
– Поэтому советую побыстрей переправить деньги в страну, где подобного закона нет, – советовал адвокат, – согласитесь, лучше заплатить один раз, а не четыре…
– Из этого правила не бывает исключений?
– Иногда дети специально, чтобы избежать лишних налогов, отказываются от денег в пользу отца или матери, но, поскольку госпожа Артамонова является иностранкой, подобное невозможно. После ее смерти супруг и дочери заплатят тройную цену. Если только…
– Что?
– Не дай бог, конечно, но в случае смерти девочек господин Артамонов останется единственным наследником.
На обратной дороге в Париж голова у меня шла кругом. Ни сумму, оговоренную в завещании, ни имени таинственного благодетеля адвокат не сообщил. Но, судя по его почтительности и советам, деньги Артамонову достанутся не копеечные. Однако что за чушь про онкологическое заболевание написала Лидия! Она ведь совершенно здорова. Почему не рассказала о неожиданном богатстве домашним? Конечно, они с Андреем состоятельные люди, но лишние деньги еще никому не мешали. А что, если… девочек похитили именно из-за этой истории! Нет, узнать имя того, кто оставил капитал, просто необходимо!
Приехав в Париж, я стала развивать бешеную деятельность. Сначала позвонила близкому приятелю комиссару Жоржу Перье и решительно потребовала:
– Прошу тебя, немедленно узнай у господина Кассиса из Марселя, кто и какую сумму завещал Лиде Артамоновой. Мне этот пройдоха врет, что не знает имени завещателя.
– Дорогая, – восхитился комиссар, – ты всегда на себя похожа! Как, по-твоему, могу я это сделать? Кстати, когда ты приехала? Одна или с детьми?
– Машка и Зайка учатся, а Кеша работает. Приехала только что, специально выяснить про наследство…
Минут пять толстячок еще сопротивлялся, но мне всегда удается вить из Жоржа веревки, поэтому в конце концов он вздохнул и сдался:
– Ладно, попробую, позвони завтра.
Остаток дня я носилась по магазинам со списком. Следовало купить множество вещей. Конечно, мы не испытываем денежных затруднений, но просто рука не поднимается приобретать в Москве туфли за сто долларов, когда точно такие же стоят во Франции вдвое меньше.
Жорж не подвел. Уже к полудню следующего дня я знала, что сумму в три миллиона франков и квартиру в Париже оставила Лидуське мадам Ребекка Д'Обиньон. И адрес ее апартаментов – Мари-Роз, 14.
Улица, носящая женское имя, – скорей небольшой переулок, чем шумная магистраль. В приземистом доме на первом этаже восседала грузная консьержка с типично парижской укладкой на седой голове.
– Мадам Ребекка Д'Обиньон тут жила? – осведомилась я любезно.
– Умерла, бедняжка, – охотно откликнулась консьержка, – квартира на третьем этаже, а вы кто будете?
– Из адвокатской конторы, поручено сделать опись имущества.
Привратница чрезвычайно удивилась:
– Первый раз про такое слышу.