Контрразведка Future (сборник)

Головачев Василий Васильевич

Шевчук поморщился, слабо пошевелил пальцами, оправдываясь.

– Согласен, согласен, умник. Только не хотелось бы связываться с контрразведкой. Она наверняка насквозь русская.

«Ну и что?»

– Русская контрразведка – сильнейшая в мире на сегодняшний момент.

Подселённый хмыкнул.

«Мне-то ты скажешь правду?»

– Я говорю правду. Вы ещё не сталкивались с ней… иначе зауважали бы.

«Мы сталкивались с гораздо более мощной противодействующей силой, не чета этой вашей контрразведке».

– Что это ещё за фигня?

«В переводе

на земные языки она звучала бы как «Система Транзитивной Корректировки». Она сильно мешала нам в других метавселенных. Однако не до болтовни, командор. Нужна информация – запроси экселенца. Работай!»

– А пошёл бы ты спать, – ласково ответил Шевчук сам себе. – Я приехал отдыхать, а не делами заниматься. Ваш экселенц подождёт.

Он вызвал помощника:

– Булат, через полчаса давай девчонок.

– Скоро будут, – пообещал начальник личной охраны командора Булат Батырбей.

Глава 10. Канареечка жалобно поёт

Если бы это был обычный компьютерный вирус, Успенский легко справился бы с ним. Достаточно было стереть все испорченные программы, файлы и флэши, а потом переписать на «железо» матричные файлы, хранившиеся в НЗ. Однако инконику спейсера повредил «червь», то есть нановирус, способный просачиваться физически через все фильтры и проникать в щели размером с десяток молекул. Он и сам был размером с длинную молекулу ДНК, несущую программу разрушения определённых структур, отчего защитные сети инка «Ра» не смогли его остановить.

Сначала «червь» аккуратно уничтожил приёмное устройство «струнной» рации спейсера, отрезав корабль от базы, которая могла помочь советом. Передать руководству Службы о возникших проблемах экипаж мог, но получить ответ – нет.

Затем вышел из строя передатчик. И экипаж «Ра» окончательно потерял возможность переговариваться с базой и докладывать об открытиях. Но и это оказалось не последней бедой. Сразу после старта «голема» к найденному в недрах фермы чужому космолёту отрубилась вся инконика корабля, а инк Тихий превратился в идиота, потеряв все свои базовые интерактивные связи.

Двое суток Успенский и бортинженер спейсера Вильгельм Иванов с помощью уцелевших сервисных систем разбирали молектронную начинку центра управления и меняли блоки.

Ещё два дня ушло на поиск «червя», после того как с грехом пополам заработала аварийная защитная аппаратура «Арахна», имеющая собственную инконику и независимое энергопитание.

Нановирус представлял собой изумительной работы атомарную структуру, имевшую «голову с мозгами» – управляющий чип размером с две сотни молекул углерода – и собственную «пушку» – генератор антипротонов и излучатель. Достаточно было буквально трёх «выстрелов» из этой «пушки», посылающей по три-четыре антипротона, чтобы интеллектуальная аппаратура корабля начинала сбоить, глючить и выходить из строя.

«Червь» нашли и уничтожили, но своё грязное дело он сделал. И тогда у Маккены возник вопрос: почему защитная система не подняла панику и не предупредила людей о проникновении в недра инконики вирусной программы?

Задумались и остальные

члены экипажа.

Успенский удалился в свою каюту, чтобы поразмышлять наедине с самим собой, а точнее, с личным инком. Но терафим ничем помочь ему не мог, не обладая кондициями больших «думающих систем» типа Стратег. Единственное, чего достиг Успенский после долгих бесед с терафимом, было предположение о хорошо подготовленной диверсии. Кто-то, знающий о резервном спейсере Службы безопасности, заранее подготовил его нейтрализацию, для чего запустил два «червя». Первый обезвредил защитную антивирусную систему, второй – всю интеллектронную технику. Но поскольку ни проверить, ни доказать предположение было нельзя, Успенский уныло признался, что он бессилен.

– Тихого восстановить я не смогу, – проворчал он на совещании, проходящем в кают-компании корабля. – Попробую наладить систему визуально-ручного управления.

– Что это нам даст? – скривил губы бортинженер.

– Шанс добраться до Солнечной системы.

– Мы можем легко промахнуться.

– У нас есть эксперты, они помогут сориентироваться.

– Без инк-сопровождения мы стопроцентно заблудимся в Рукаве и…

– Стоп базару! – применил известное русское изречение Рудольф Маккена. – Митя, Виль – в рубку! Восстанавливайте что сможете! Специалисты будут подключаться к работе по мере надобности. Вопросы?

– Неохота сидеть сложа руки, – буркнул драйвер-секунда корабля Вячеслав Терёшин.

Драйвер-прима в этот момент дежурил в рубке.

– Кто сказал, что мы собираемся сидеть сложа руки? Будем исследовать Ось.

Члены экипажа оживились.

– Правильно, дело есть дело, – раздались голоса, – надо работать…

Маккена вышел из кают-компании с уверенным видом и лишь за диафрагмой двери дал себе секундное расслабление: лицо его стало угрюмым, озабоченным, виноватым. Но только на секунду.

За ним разбрелись по рабочим местам и остальные.

Всё это время «Ра» дрейфовал в десяти километрах от фермы, соединявшей звёзды Оси Зла, укрытый лишь нейтридной бронёй и многослойным «пакетом» физиологической защиты. Энергополевая подпитка панциря не работала, но излучение близких звёзд он не пропускал. А для того чтобы корабль не столкнулся с острыми как бритва шипами фермы и не упал на ближайшую звезду Оси, пилотам постоянно приходилось маневрировать в ручном режиме. Этот процесс отнимал много времени и здоровья, требовал внимания, отчего пилоты менялись каждые четыре часа.

Маккена не шутил насчёт исследований Оси.

Уже через час после совещания «голем», управляемый Терёшиным, нырнул в глубины «фрактала». Место наблюдателя занял второй эксперт экспедиции Марч Кремень. Роза Линдсей чувствовала себя неважно и осталась на борту спейсера.

«Голем» уверенно прошёл сорок километров до ячейки в ферме, где на шипах висел разбитый чужой звездолёт.

Терёшин остановил аппарат. Марч какое-то время работал с аналитическим комплексом «голема», обсуждая показания счётчиков частиц и полей с инком, потом попросил пилота опуститься «ниже».