Контрразведка Future (сборник)

Головачев Василий Васильевич

Шапиро пожевал губами, не отвечая, ушёл мыслями в себя.

Грымов и Воеводин переглянулись.

– Мы видели у вас в мониторе схему Суперструнника, – сказал Грымов. – Это заставка или тема работы?

– Я тут сделал кое-какой анализ… – очнулся Шапиро. – Нет, конечно, я работаю в других областях науки, Суперструнник, образно говоря, нечто вроде хобби.

– И какой анализ вы сделали? В двух словах, если можно.

– В двух словах не получится.

– У нас есть время.

Шапиро оглянулся на виом с текстом сообщения.

– Как

же всё взаимосвязано… теперь многое становится понятным.

Гости терпеливо ждали продолжения.

Шапиро взъерошил волосы на затылке, потёр руки, находясь в возбуждённом состоянии, кинул на контрразведчиков пламенный взгляд.

– Я вам ничего не предложил, господа, есть повод глотнуть вискарика. Или коньячку, если предпочитаете, у меня хороший, армянский, восьмизвёздочный.

– Спасибо, мы на службе, – отказался Грымов, покосившись на шефа.

– А я, пожалуй, сделаю глоточек, если не возражаете. – Шапиро подхватился с разлапистого кресла, торопливо удалился и вскоре вернулся со стеклянным стаканчиком и бутылкой «Арарата» в одной руке и блюдечком с ломтиками лимона в другой. Плеснул в стаканчик, выпил. Глаза его заблестели ещё ярче.

– Ну-с, слушаю вас.

– Это мы вас слушаем.

Шапиро сделал ещё глоток, пососал дольку лимона.

– Когда вы получили предупреждение и от кого?

– Получили недавно, расшифровали только что. Сообщение пришло от магелланцев.

– Магелланцы, магелланцы… те, что отказались с нами контактировать. Странно, что они вдруг обеспокоились. Как всё странно увязывается, однако. Итак, вам придётся выслушать мои бредни, раз уж пришли. Сначала о Суперклизме… э-э…

– Не стесняйся в выражениях, – понимающе усмехнулся Воеводин. – Как только Суперструнник не называли.

– Даже Большим Х… э-э, мужским членом, – добавил Грымов.

Шапиро не отреагировал на замечание, в глазах его пылал священный огонь исследовательского фанатизма.

– Я проанализировал эксперимент с Супер… струнником, учитывая все известные мне конструктивные доработки. Сейчас покажу. – Он сделал движение к столу.

– Не надо, мы хорошо представляем, о чём идёт речь.

– Так вот, Суперструнник бросил не одну «струну», а две! Одна попала точнёхонько по Аттрактору Крестовского…

– По Оси Зла, – уточнил Грымов.

Шапиро поморщился, помахал рукой, налил себе ещё коньяку, сделал глоток, заел лимоном.

– Никакая это не Ось Зла! Точнее, Осью Зла с двадцать первого века назывался другой феномен. Тогда обнаружили, что холодные и тёплые области космоса располагаются на небесной сфере не случайным образом, а группируются в узкую длинную структуру, названную сдуру Осью Зла.

– Мы в курсе, – мягко сказал Воеводин. – Мне кажется, Аттрактор Крестовского с его ста одиннадцатью звёздами имеет гораздо больше прав называться Осью Зла.

– Тут я с тобой соглашусь. В Омеге Кентавра, где он торчал как гвоздь

в заднице, началась после взрыва звёзд ударная трансформация континуума.

– А с виду ничего не изменилось, – с лукавой наивностью сказал Грымов.

– C виду! – раскипятился Шапиро. – Свет от Омеги к нам идёт семнадцать тысяч лет! К счастью, кто-то из наших даль-разведчиков догадался оставить в том районе пару бакенов с аппаратурой, снабжённых «струнной» связью, мне случайно удалось отловить их депеши в астрофизический центр. Извините, я на секунду.

Шапиро вышел, пошатываясь, захватив коньяк.

Грымов и Воеводин посмотрели друг на друга.

– Это мы удачно зашли, – хладнокровно сказал Степан Фомич. – Я не ожидал, что он интересуется такими проблемами. Интересно, об этом его хобби с Суперклизмой кто-нибудь знает? Делился он своими умозаключениями с коллегами в институте?

– Выясним, – пообещал Грымов.

Хозяин вернулся через три минуты, уже без коньяка, явно приободрённый.

– Прошу прощения, умылся наконец. Продолжим. Бакен, кстати, передавший сообщение от Омеги Кентавра, замолчал, что подтверждает мои выводы. Что же там произошло? А вот что. Неравновесная система из ста одиннадцати звёзд, соединённая «струной чёрных мини-дыр», взорвалась, образно говоря.

– Почему образно? – не понял Грымов. – Она вообще взорвалась, физически.

– Взрывом этот процесс распада системы назвать трудно, хотя другого термина не подберёшь. Произошёл двойной скачок плотности в ядрах звёзд, породивший очаги рождения так называемых экзотических частиц – вимпов, нейтралино, «голых» кварков и глюонов. Эта жуткая плазма образовала зоны колебаний мерности пространства, и по скоплению теперь распространяется волна фазовой перестройки вакуума. Отчего и замолчал бакен. И скорость её распространения гораздо выше скорости света.

– Любопытно, – сказал Воеводин.

– Любопытно?! – вскричал Шапиро. – Грандиозно! Феноменально! Я начал считать, чем это всё может закончиться, и пришёл к выводу, что там, в скоплении Кентавра, образовалась гигантская «дыра», кстати, третья по счёту, уходящая за пределы нашей Метагалактики. Вполне возможно, это самый настоящий «зародыш» иной Метавселенной. Понимаете, о чём речь?

Грымов бросил затуманенный взгляд на Воеводина.

– ЗД…

– Добились своего, – закончил Воеводин.

– Но тогда парни из МККЗ просчитались? Или они… заодно?

– Мало того, – не обратил Шапиро внимания на реплики контрразведчиков, – судя по сообщению магелланцев, «струна» Суперструнника нашла ещё один аттрактор вне Галактики, а именно – второй Аттрактор Крестовского, получивший название Стена. Некоторые астрофизики утверждают, что это видна «стенка домена», но я не верю. Именно в эту Стену и воткнулась «струна».

– Не может быть, – недоверчиво возразил Грымов. – Суперструнник выдал векторную «струну».