Контур человека: мир под столом
Шрифт:
– Сумасшедшая какая-то, – испугалась работница загса и на всякий случай решила не перечить.
Придвинув к себе бумаги, недовольно поджав губы, она засыпала Бабушку вопросами:
– Как зовут мать ребенка? Год ее рождения? Как зовут отца ребенка?
Бабушка растерялась… перепутала отчество моего отца, год и место его рождения… Но работница загса так торопилась, что даже не стала ничего проверять. А может быть, ей было все равно? Ведь она помнила, что уже завтра ей придется оформлять на меня совершенно другие бумаги.
– Как
Не тормозя ни секунды, Бабушка выпалила:
– Маша. Девочку зовут Маша.
Имя явно было первым, которое пришло в голову, но какая уж в этой ситуации была разница?
Домой она вернулась с заветной зелененькой «корочкой» в руках. Села, обессилев, на стул посреди комнаты, сумку как попало бросила на кровать и долго-долго смотрела на старую, доставшуюся ей от бабушки, почерневшую икону Божьей Матери, что висела в углу.
– Вот, – сказала она, глядя Деве Марии прямо в глаза. – Она тоже Маша. Как ты…
И опять заплакала.
– Скажи мне, Матерь Божья, чем я тебя так прогневала?.. Дочь при смерти… внучка до утра не доживет…
Она потянулась к сумке достать сигареты. Надо заметить, что дымила моя Бабуля тогда как паровоз – не менее двух пачек в день уходило у нее на успокоение своих издерганных нервов. А уж когда к ней приезжала в гости ее любимая подружка Тетя Тамара и они забалтывались на кухне до утра – там и вовсе никто не считал, а просто вычищал к рассвету переполненные пепельницы.
Надорвала новую пачку, закурила, глубоко затянулась… Поперхнулась дымом – или слезами? – закашлялась…
– Черт бы тебя побрал, клятое зелье! Знать бы, что она выживет, – бросила бы совсем…
И, не докурив, яростно раздавила сигарету в пепельнице.
Прилегла, не раздеваясь, – роковой звонок из больницы мог раздаться в любой момент.
Утро наступило по-августовски прохладное и серенькое. Моросил уже какой-то вполне осенний дождичек… Да так все было уныло, что на кухне пришлось зажечь свет.
Кофе, конечно же, убежал. Молоко на дождик скисло. Пришлось глотать горькую жижу (а заварила Бабушка покрепче, учитывая, что спала вполглаза) без всякого удовольствия.
Тело ломило. Голова гудела. Глаза опухли от слез.
И тут вдруг Бабушка сообразила, что звонка из больницы не было!
Она привычным движением нашарила пачку, поднесла сигарету к губам… И вдруг отложила, не позволяя, однако, надежде слабым росточком заколоситься в душе.
Позвонить самой? Или поехать? Или сидеть ждать?
Но сидеть и ждать, будучи одной в четырех стенах квартиры, было просто невыносимо. И она поехала в больницу.
Конечно же, работала другая смена врачей. Пришедший по Бабушкиному вызову реаниматор долго не мог понять, чего она от него хочет. Какая девочка? Какая Маша? Какое свидетельство о рождении? Кто должен умереть?
Ему пришлось подняться в отделение, посмотреть какие-то бумаги, снова
От капель Бабушка отказалась. На ходу нашаривая пачку сигарет, она без счету раз сворачивала за какие-то углы бесконечного и однообразного больничного коридора в поисках выхода во двор. Но все двери на все лестничные клетки были надежно заперты, у балконных – откручены ручки, посему покурить тут явно было негде. Раскопки в сумке пришлось прекратить.
– Присядьте, и давайте поговорим спокойно! – сразу предостерег Бабушку юрист, взглянув в ее безумные, опухшие от слез глаза.
Он был настолько любезен, что налил ей кофе, предложил к нему печенье и наконец придвинул к себе бумаги.
– Вам прежде всего нужно попробовать осмысленно отвечать на мои вопросы.
– Ага! – ошеломленно кивнула Бабушка.
– Видите ли… учитывая всю сложную ситуацию, в которой вы оказались… за невозможностью поговорить с матерью… пока невозможностью, – торопливо поправился он, – мне придется сделать это предложение вам… как самому близкому родственнику девочки.
– Маши, – поправила Бабушка.
– Да, Маши, – о чем-то досадуя, сказал юрист.
– Так вот… – Он явно мялся и чего-то недоговаривал. – Скажите, а вы кем работаете?
– В институте… английский преподаю.
– Вы готовы будете бросить работу?
– Зачем? – перепугалась Бабушка. – На что же я жить буду? Я и так едва вытягиваю… заочники, вечерники, на курсах подрабатываю… кручусь как сумасшедшая… время-то сейчас сами знаете какое…
– Вот… в этом-то и проблема… Дело в том, что девочка…
– Маша, – снова настойчиво поправила Бабушка.
– Да, Маша, – поморщился юрист. – Она еще очень долго будет нуждаться в специальном уходе… Совсем специальном… И вы его ей вряд ли сможете обеспечить.
– Она что… даун? – перепугалась Бабушка и опять полезла в сумку за сигаретами, но сообразила, что закурить в кабинете больничного юриста, видимо, будет не очень прилично.
– Что вы, что вы! – замахал руками юрист. – Господь с вами… Нет, конечно… Но… поймите правильно… Мать при смерти… И врачи пока не знают, чем все это кончится… Девочка тоже очень плоха… А через какое-то время ее состояние может значительно ухудшиться… И это скажется на общем развитии… Чтобы все это предотвратить, требуется специальный, квалифицированный медицинский уход, который вы, как я понимаю, обеспечить девочке… м-м-м… Маше не сможете. У вас на это нет ни времени, ни средств, ни соответствующих навыков…