Контуры грядущего. Энгельс о коммунистическом обществе
Шрифт:
Опыт коммунистических колоний служит Энгельсу доказательством преимуществ и осуществимости коммунизма. Но этот опыт, в основе которого лежали различного рода утопические концепции, еще не рассматривается здесь как доказательство недостаточности утопического коммунизма. Акцент падает на противопоставление коммунизма существующему обществу, покоящемуся на частной собственности, но не на противопоставление научного коммунизма утопическому. Это объясняется тем, что процесс выделения научного направления из общего потока коммунистических учений еще не завершился, а потому не был еще осознан и Энгельсом. Хотя сам он и вышел уже за пределы представлений своих предшественников, в его «Набросках к критике политической экономии», однако в «Описании… коммунистических колоний» – статье, написанной
В конце статьи Энгельс отмечает, что «рабочие образуют ядро партии, добивающейся общности имущества» (43, III, 267). Само по себе такое высказывание уже не было тогда чем-то совершенно необычным: многие этот факт уже наблюдали и осознавали. Но Энгельс пошел в этом направлении дальше других. Статья его была написана как раз в тот период, когда он работал над книгой о положении рабочего класса в Англии. Там, где другие лишь наблюдали факт, он нашел проблему, изучение которой привело его к пониманию коммунизма как необходимого результата исторического движения рабочего класса.
Эльберфельдские речи
Текст двух выступлений Энгельса на коммунистических собраниях в Эльберфельде 8 и 15 февраля 1845 г. был опубликован в сентябре того же года. Прошло четыре месяца, после того как было составлено описание коммунистических колоний. Как это будет видно из дальнейшего, круг идей автора, его представления о будущем мало изменились. Цель осталась та же – пропаганда, только теперь уже не в письменной, а в устной форме. Сохранилось красочное описание обстановки, в которой проходили эти собрания (27, 21 – 22; 2, 526 – 528).
Б'oльшую часть своего первого выступления Энгельс посвятил характеристике коммунистического общества, его преимуществ по сравнению с существующим, буржуазным обществом. Свои представления о будущем он развивает здесь подробнее, чем во всех предыдущих случаях.
Приведем наиболее важные фрагменты его речи. «В коммунистическом обществе, – говорит он, – где интересы отдельных людей не противоположны друг другу, а объединены, конкуренция исчезает. О разорении отдельных классов, о классах вообще, подобных тем, какими в настоящее время являются богатые и бедные, разумеется, не будет и речи… В коммунистическом обществе легко будет учитывать как производство, так и потребление… А так как производство уже не будет тогда находиться в руках отдельных частных предпринимателей, а будет находиться в руках общины и ее управления, то нетрудно будет регулировать производство соответственно потребностям» (2, 535).
Многие моменты нам уже знакомы, но впервые Энгельс прямо говорит здесь об уничтожении классов (что является, конечно, следствием уничтожения частной собственности).
Вслед за рядом своих предшественников (56, 203, 205; 58, I, 303; 63, I, 272) обращает он внимание и на ту роль, которую будет играть в коммунистически организованном обществе учет – прежде всего учет в сфере производства и потребления. Такой интерес к проблеме учета можно понять. Ведь это тот механизм, который призван заменить действие стихийных факторов, проявляющихся в анархии капиталистического производства, в конкуренции и периодических кризисах. В отличие от всех предшествующих форм общества коммунистическое общество должно функционировать не стихийно, а сознательно. И необходимое средство такой, как говорит Энгельс, «разумной организации общества» (2, 536) – учет [12] .
12
Учет – одно из важнейших средств сознательной организации общества. Вот почему Маркс в «Капитале» уделил такое внимание роли бухгалтерского учета в коммунистическом обществе. Вот почему такое значение учету и контролю уже в переходный период от капитализма к коммунизму придавал Ленин.
Развивая мысль об учете при переходе к коммунизму, Энгельс указывает на необходимость сразу же («в течение одного-двух лет») организовать всеобщую статистику (2, 537).
Отметим, что, как говорит Энгельс, производство будет находиться в руках общины и ее управления и что тогда нетрудно будет регулировать производство соответственно потребностям. Мысль о необходимости регулировать
Существующее общество, говорит он далее, для борьбы с преступлениями нуждается в сложном аппарате административных и судебных органов. «В коммунистическом обществе это тоже будет бесконечно упрощено, и именно потому, – как это ни кажется странным, – именно потому, что в этом обществе управлению придется ведать не только отдельными сторонами общественной жизни, но и всей общественной жизнью во всех ее отдельных проявлениях, во всех направлениях» (2, 537).
Отметим в этом рассуждении два момента.
Во-первых, Энгельс предвидит расширение функций управления: в коммунистическом обществе управление будет ведать всей общественной жизнью, во всех ее проявлениях. Но, могли бы мы к этому добавить, поскольку исчезнут классовые различия, это управление вместе с тем утратит и свой политический характер, свои политические функции. Одним словом, произойдет сужение функций управления в одном и расширение в другом отношении.
Во-вторых, упрощение функций управления Энгельс мотивирует, опираясь в сущности на такую последовательную цепь положений: в коммунистическом обществе не будет частной собственности, противоположности интересов, классов и классовой борьбы, преступлений, следовательно, функции управления упростятся.
В коммунистическом обществе, говорит он далее, «каждый получает все необходимое для удовлетворения своих физических и духовных потребностей» (2, 538). Это одна из основных характеристик будущего общества, где принцип распределения выражается формулой «по потребности».
Обратимся теперь к одному из важнейших мест в речи Энгельса. «В коммунистическом обществе, – говорит он, – никто не станет и думать о постоянном войске. Да и зачем? Для охраны внутреннего спокойствия страны? Но мы уже видели, что никому и в голову не придет нарушать это внутреннее спокойствие… Для захватнической войны? Но как может коммунистическое общество дойти до того, чтобы предпринять захватническую войну… Для оборонительной войны? Для этого оно не нуждается в постоянной армии, так как легко будет научить каждого годного для войны члена общества, наряду с его другими занятиями, владеть оружием настолько, насколько это необходимо для защиты страны, а не для парадов. И примите при этом во внимание, что член такого общества в случае войны, которая, конечно, может вестись только против антикоммунистических наций, должен защищать действительное отечество, действительный очаг, что он, следовательно, будет бороться с воодушевлением, со стойкостью, с храбростью, перед которыми должна разлететься, как солома, механическая выучка современной армии. Вспомните, какие чудеса совершал энтузиазм революционных армий с 1792 по 1799 г. – армий, которые боролись ведь только за иллюзию, за мнимое отечество, и вы поймете, какова должна быть сила армии, борющейся не за иллюзию, а за нечто реальное и осязаемое. Итак, это бесчисленное множество рабочих рук, которые теперь отнимаются у цивилизованных народов для армий, были бы при коммунистической организации возвращены к труду…» (2, 539).
Здесь мы имеем дело с целым комплексом интереснейших мыслей.
Прежде всего, мы впервые встречаем у Энгельса положение о том, что в будущем обществе не будет постоянной армии. Эта мысль не является оригинальной. Требование уничтожения постоянной армии, замены ее всеобщим вооружением народа было выдвинуто уже предшественниками научного коммунизма. В течение определенного периода основоположники марксизма вполне его разделяли. Однако впоследствии Энгельс внес существенные коррективы в свои первоначальные представления.