Конверт, кукуруза и заброшенная больница
Шрифт:
– Чем могу вам услужить, господин офицер? – негромкий мягкий звук голоса заставил Даниила быстро обернуться. К своему стыду он должен был признать, что совершенно не услышал приближения низкого бородатого человечка в белом, не по размеру широком халате.
– Доброй ночи. – Так же негромко ответил незнакомцу Гирс. – Я так понимаю, вам уже позвонили из главного корпуса.
– Конечно. – Кивнул человечек, достал из кармана самое что ни на есть настоящее пенсне, нацепил на нос. – Полагаю, вы не очень этому рады.
– Почему
– У вас досадливо дрогнули кончики губ, когда я приветствовал вас. Разрешите представиться. Я заведующий этим отделением. Мамонтов Рудольф Петрович. – Доктор вдруг растерянно потрогал пальцами воздух, будто решая в уме задачку. – В полиции принято пожимать руку?
Вместо ответа Даниил протянул Мамонтову ладонь:
– Инспектор Гирс. Даниил Владимирович.
– Ого. – Чуть улыбнулся доктор. – Я много слышал о вас. Неожиданно приятно! Что привело вас к нам, в наш Богом забытый угол? Чем провинилась перед полицией наша старая санитарка?
– Это я сейчас как раз и пытаюсь выяснить. – Уклончиво ответил Даниил. – Где мы можем поговорить?
– В моем кабинете. Следуйте за мной. – Мамонтов повернулся к полицейскому спиной, едва слышно пробормотав, – подумать только, сам Гирс….
Очень тихо, не издавая ни звука, заведующий отделением шел по полутемному коридору. Третья дверь по правую руку оказалась полуоткрытой. В образовавшуюся щель на пол коридора падал голубоватый луч от лампы. Полицейский и доктор вошли в комнату.
– Хорошо у вас. – Чуть поднял бровь инспектор. – По-домашнему.
– Это, видимо, оттого, что это и есть мой дом. – Снова улыбнулся Мамонтов. – И был им долгие годы.
Кабинет, и вправду, был примечательным. Большие тяжелые шкафы были завалены книгами, странными игрушками, папками с полустертыми надписями. Громоздкий письменный стол был, скорее всего, ровесником дому. Вместо одной из подломившихся ножек под грузной тумбой лежали два синих тома книги, в прошлом столетии печатанной на немецком языке.
На столе, помимо бумаг, книг и настольной бронзовой лампы в виде рыбы, глотающей свой хвост, стояло еще с десяток небольших фарфоровых фигурок. Небольшой монитор включенного компьютера отбрасывал на суконную столешницу синий блик.
– Мейсен. – Негромко произнес Даниил.
– Что, простите? – не понял доктор.
– Вот эта фигурка. Фарфоровая фабрика Мейсена. Девятнадцатый век.
– Что вы говорите. – Поправил пенсне Рудольф Петрович. – Я не знал. Но очень люблю ее, независимо от ее возраста и стоимости.
– Понимаю. – Чуть слышно отозвался Гирс.
– Присаживайтесь, где вам будет удобно.
Полицейский опустился в странное жесткое кресло, обтянутое холодной толстой клеенкой. Но, несмотря на кажущуюся неприветливость вертикальной спинки и сидения, сидеть на нем оказалось удобно.
– Итак…. – поторопил его Мамонтов. Было видно, что маленький доктор сгорает от любопытства. Он присел на краешек своего стула,
– Итак. Как вы думаете, имела ли основания ваша санитарка, Зинаида Евсеевна Рыльцова, утром этого дня не выйти на работу в свою смену?
– Думаю, что, несомненно, имела. – Не очень, однако, уверенно ответил Рудольф Петрович. – Не в правилах бабы Зины прогуливать рабочие часы без уважительной причины. Это, знаете ли, нынешняя молодежь иногда грешит этим. А Зинаида Евсеевна – человек другого менталитета.
– Расскажите мне про нее.
– Хорошо. – Согласился доктор. Задумался на минуту, потом, неожиданно хихикнув, попросил. – Инспектор, вы уж будьте добры, намекните хотя бы в чем дело! Знаете ли, в этом кабинете я привык сам выспрашивать людей об их проблемах и ставить диагнозы…. Не то, чтобы мне сейчас неловко быть в роли пациента, но просто мне было бы легче выбрать из информации главное, если бы я хотя бы в общих чертах знал….
– Информация, которую я сейчас пытаюсь собрать, не может разделяться на важную или неважную. – Устало перебил его Гирс. – Для меня сейчас важно все. Любая мелочь. Дело в том, что сегодня вечером труп Зинаиды Евсеевны Рыльцовой был обнаружен в ее запертой квартире. И у меня есть основания предполагать, что умерла она при странных обстоятельствах.
– Умерла-а-а…. – потрясенно выдохнул Мамонтов. Чуть не уронил с носа пенсне, неловко поймал его на груди, вернул на место.– О, Боже…. Да еще и при странных обстоятельствах! Это просто невероятно. Такого быть не может….
– В самом деле? – негромко поинтересовался Даниил. – Почему?
– Не знаю почему. – Пожал плечами доктор. – И вы уж, пожалуйста, не думайте, что я потрясен самим фактом смерти, или меня ввело во фрустрацию слово «труп»…. Уж будьте уверены, я на своем веку успел смириться с краткостью человеческой жизни, да и бездушных тел перевидал немало. Просто баба Зина была настолько обычным человеком…. Настолько безобидным и незаметным человеком, что в моей голове не укладывается эта новость.
– У нее были близкие друзья? Родственники?
– Насколько я знаю, где-то на севере есть какой-то родственник, но не прямой, а двоюродный, как мне кажется. Друзья тоже были, но кого-то конкретно назвать не могу…. Она общалась со всеми понемногу, со всеми одинаково доброжелательно!
– Сколько лет вы ее знаете?
– Столько, сколько работаю в этой медсанчасти. – Улыбнулся Мамонтов. – Двадцать семь лет. Последние лет десять Зинаида Евсеевна работала в моем отделении.
– Как к ней относились пациенты?
– О! Они ее обожали. Называли бабочка Зиночка. – Грустно улыбался Мамонтов. – Она была, несомненно, очень добрым и услужливым человеком. Много времени проводила в больнице. Работа не тяготила ее. Как мне казалось, она выполняла ее без напряжения, воспринимала уход за больными как нечто само собой разумеющимся.