Конвой. Схватка без правил. Возвращение не предусмотрено. Ультиматум
Шрифт:
Заилю и другим «сильверхантам» казалось странным, что их противники порой увлекаются красивыми маневрами, в то время как это грозит им верной гибелью. Они явно страдали комплексом неполноценности, и доказательство собственного бесстрашия обходилось им слишком дорого. Первое же касание выбило из их рядов два десятка перехватчиков. Правда, лишь половина оказалась разбита полностью, остальные на дымящих движках или с отрезанными плоскостями просто вышли из боя.
«Сильверханты» потеряли две машины, потом, когда закружилась карусель, – еще четыре.
Сам Зайл бросал свой «вирнет» из стороны
«Свинья» лейтенанта всячески пытался его сбросить и даже переворачивался, чтобы достать наглеца из спрятанной на брюхе пушки, однако Зайл был осторожен и устойчиво держался над своей жертвой. А вокруг продолжалась свалка, поскольку несдержанные «фоши» вступали в бой целыми полусотнями. Порядка им это не добавляло и только делало стрельбу «сильверхантов» более эффективной.
Переговорные частоты противников располагались близко, и временами Зайл слышал перепалку пилотов Лушвица. Голос самого майора тоже часто звучал в эфире, и было ясно, что он недоволен действиями своих подчиненных.
Прямо на глазах лейтенанта был подбит его партнер по покеру Руди Эсекс. Машина Руди разом отяжелела, и ее бросились добивать едва ли не полторы сотни «фошей».
Руди даже не попрощался, значит, был ранен или даже убит. Зайл фиксировал случившееся краешком сознания, и эти драматические события пока никак им не классифицировались. Сейчас это была просто информация. Позже он, конечно, осознает потери, а сейчас его голова была только процессором, вовремя включавшим отшлифованные смертельным страхом рефлексы.
– Они уходят! – крикнул кто-то.
– Срочно назад! – тотчас приказал лейтенант и, всадив в «свинью» очередь из пушки, на полной тяге погнал свою машину прочь от надвигавшейся группы урайских рейдеров. Тактика противника была ему понятна.
Рэйдеры открыли по уходящим «вирнетам» шквальный огонь, и две запоздавшие из-за повреждений машины были разбиты. Это увеличило количество потерь, и Зайл, взглянув на панель индикации, отметил их точное число – 18 машин. Напротив каждого из погасших силуэтов стояло имя и звание. Все это были друзья – ни одного чужого человека.
«А „шершней“ в потери я не занес, – укорил себя Зайл. – Вроде как и не люди они. А сражались ребята, как умели, и помогли нам здорово. Значит, потери – 66 машин».
Однако, как ни старался Зайл уравнять всех, он остро ощущал потерю лишь своих восемнадцати асов. Что же до «шершней», то они не были такими уж невосполнимыми – их готовили всего полгода, набирая из добровольцев, в которых не было недостатка.
Фермеры, рабочие заводов и даже владельцы мелких фирм – эти люди считали, что без них флот не справится. И поначалу, когда в могуществе вооруженных сил никто не сомневался, их просто ставили на военный учет. Потом ситуация изменилась, и добровольцев стали брать на войну.
– Эдди, у меня тяга падает, – сообщил Лео Кармен. – Нагнетатель поврежден.
– Понял,
– А у меня радар не работает.
– Ну и наплюй, я сам тебя наведу. – Зайл качнул плоскостями и неожиданно, справа от себя, заметил уцелевший штурмовик «браво» с номером «318» на борту.
– Эй, «браво» триста восемнадцатый! Ты как здесь оказался? – опешил лейтенант.
– Вы сказали уходить, сэр...
– Я не об этом – как тебе удалось выкарабкаться?
– Не знаю, сэр, – после небольшой паузы ответил пилот. – Я и сам не понял...
– Ладно, извини, приятель, – спохватился Зайл, поняв что задает идиотские вопросы. – Твоя база на «Тенерифе»?
– Нет, сэр, «Элерганз»...
Зайл хорошо помнил эту старую калошу, которая прежде была заправочным узлом, а позже была переоборудована в авианосец. Несмотря на модернизацию, это громоздкое судно еле шевелилось, и его редко использовали в операциях, где от авианосцев требовалась мобильность.
– Ты вот что, «триста восемнадцатый», на «Элерганз» сейчас не ходи. Это слишком далеко. Пойдешь с нами на «Гинсборро».
– Как скажете, сэр.
56
Большую часть времени, до момента возвращения истребителей, команды техников проводили в общих каютах личного состава.
Они пили жидкий кофе, курили сигареты военной поставки и старательно избегали разговоров об ушедших на задание пилотах.
Когда же прозвучал сигнал готовности, механики, скрывая волнение, стали быстро покидать комнаты отдыха, чтобы поскорее оказаться в галерее. До паркования истребителей оставалось еще не менее получаса, однако команды предпочитали занять места заранее.
Вооружившись гибкими лентами транспортерной подачи, он окружили пронумерованные створки ворот, надеясь, что сегодня беда минует их пилота и долгожданный истребитель поднимется из люка на монтажном столе.
Наконец дали прерывистый сигнал, который называли «третьим звонком». Он подавался, когда возвращавшиеся машины уже включали торможение, перед тем как юркнуть в открывшиеся ячейки и закрепиться на столах стыковочными узлами.
Молчавшие и до этого момента, механики теперь вообще, казалось, перестали дышать, вслушиваясь в первые звуки возвращения. С легким шелестом расходились входные створки, затем тонко свистели компрессоры, и, наконец, приходили в движение механизмы подачи столов.
Прошла секунда, другая, третья, и вот в галерее появился первый «вирнет». Он был в полном порядке, и его механики радостно загомонили, прилаживая к загрузочным узлам ленты транспортерной подачи. Тотчас внутрь машины потекли струи топлива, масла, покатились тускло поблескивающие ряды пушечных снарядов. А на передвижных коробах с колесиками уже подвозили длинные ракеты.
Наконец над кабиной поднялся колпак, и пилот устало сбросил с себя кислородную маску.
Уже практически вся галерея была наполнена механическими звуками приводов, лязгом стыковочных узлов и радостными криками механиков, дождавшихся своих пилотов. Несколько расчетов у закрытых люков были молчаливы, впрочем, терять машины и пилотов приходилось многим.