Шрифт:
Все имена и события, описанные в книге, являются исключительно плодом фантазии автора, все совпадения случайны.
1
Утро в середине лета 1971 года Анне Ивановне далось мучительно. Еще с вечера она погладила Фиме постиранную накрахмаленную белоснежную рубашку, старательно проутюжила стрелки на выходных брюках, но встать и приготовить мужу завтрак, когда невыносимо болит зуб, было невероятно тяжело. Всю ночь напролет эта боль не давала уснуть, как ни пыталась отвлечься она, считая до полчетвертого. И потом что только ни делала – полоскала больной зуб настоем ромашки, прополисом, спиртом, как когда-то учила любимая тетя Клава, однако
– Фима, мне нужно к доктору!
В ответ из ванной комнаты только гремел брызгами душ.
– Ты слышишь, Фима, мне нужно к доктору! Ты будешь яичницу?
– Буду, Аннушка, мне глазунью!
– Ну конечно, про завтрак он сразу слышит, – пробормотала женщина, доставая чугунную сковороду из духовки.
И колбасная нарезка из ароматных деликатесов на столе, и скворчащая глазунья, что глядела на Анну Ивановну во все три глаза, никак не могли унять зубную боль.
– Фима, мне нужно к доктору! – повторила, распаляясь, Анна Ивановна, глядя, как муж расправляется с завтраком. На округлившийся животик мужа упала капля растекшегося желтка, едва не задев сияющую белизной майку, названную в народе майкой-алкоголичкой.
– Аннушка, ты опять беременна?
– Очень смешно. Прошу тебя, позвони стоматологу!
– Анюта, ты же знаешь, какой сегодня день, у меня ревизоры! Машины не будет!
– Разве нельзя взять другую?
– А может, ты вызовешь скорую? Или поедешь на троллейбусе?
– Ну как ты можешь, Фима! У твоей жены болит зуб, а тебе хоть бы что! Правильно говорила твоя мать, царствие ей небесное, на тебе где сядешь, там и слезешь! У меня мысли путаются – да, я тебе не нужна, когда у меня возникают какие-то проблемы! Чтоб ты хоть на минуточку понял, я не спала всю ночь, а все-таки встала и приготовила тебе завтрак! Господи, ну за что мне все это!
– Аннушка, не надо так волноваться! Я, конечно же, позвоню и пришлю за тобой машину!
Пока просьба жены, за несколько минут превратившаяся в истерику, окончательно не испортила настроение, расправившись с утренней трапезой, Фима нервно набрал номер телефона.
– Барышня, соедините меня с Рудольфом… Да, спасибо, жду.
Ожидая ответа, Фима надел наглаженную рубашку, галстук, застегнул запонки. Наконец на другом конце провода ответили:
– Алло, Рудольф у телефона!
– Рудик, это Фима Рыжиков, назначь время для моей жены! Сегодня! У нее острая боль!
– Фима, только завтра! Я не в городе!
– Значит, потерпит до завтра!
2
Выскочив из подъезда, Фима Рыжиков, едва успев намочить ноги от проливного утреннего дождя, юркнул в служебный автомобиль. «Несмотря ни на что, в эту весеннюю пору дождь не сможет омрачить мне обедню», – буркнул про себя Фима и приказал водителю побыстрей рулить к заготовительной конторе. Фима спешил подготовиться к важной встрече с представителями партийной верхушки и будущими ревизорами. За окнами автомобиля мелькала молодая листва густо посаженных деревьев. Горожане, снующие туда-сюда по делам, мало привлекали внимание Фимы, как и дежурные фразы водителя. Фима расчетливо прикидывал в уме, чего, кому и сколько нужно успеть передать, чтобы погасить внезапно назревшую бурю. Он проделывал это сотни раз, раздавая подарки номенклатурным работникам разных мастей и ревизорам, готовым за продуктовый или коньячный паек поставить нужную подпись там, где требуется, не замечая ничего лишнего. Но сегодня Фиму почему-то не покидало необъяснимое чувство тревоги. И дело было вовсе не в том, что с самого утра его любимая Аннушка скатилась до истерики, что на природе, где предстоит встречать важных людей, скамейки будут мокрыми от дождя… Он давно уже ничего не боялся и спал крепко и спокойно, так почему же сегодня так муторно на душе? Неужто от того, что в прошлый раз на него положила глаз одна почтенная дама и он позволил себе лишнего? Можно было бы списать неуклюжую и гадкую связь на алкоголь, но после дурацкого флирта дама несколько раз звонила в контору, явно добиваясь продолжения… Примерный доселе семьянин от подобной навязчивости старался
Все мужчины в семье Рыжиковых становились бухгалтерами, эта участь постигла и отца Фимы. Стоит ли удивляться, что мальчик с юного возраста научился не просто считать костяшки на семейной реликвии, искусно вырезанных прадедом деревянных счетах, – выполнял все базовые арифметические операции: сложение, вычитание и даже умножение с делением, а бумажные купюры и вовсе считал с такой непостижимой скоростью, что эдакому мастерству могли позавидовать как работники сберегательных касс, так и авторитетные шулеры. Впрочем, по стопам своих предков Фима не пошел, смущала мизерная заработная плата, разумеется, если служить честно. А поскольку Ефим Ильич в силу своего характера слыл человеком чрезвычайно мягким, услужливым, но трусливым, нарушать закон в начале карьеры, да еще в одиночку, воровством, приписками или каким-то иным способом было не для него. Как это часто бывает, помогла случайная встреча, определившая дальнейшую судьбу Фимы Рыжикова. Однажды в магазине юноша стал свидетелем скандала с продавщицей, которая, ничтоже сумняшеся, обсчитала пожилую покупательницу, и поскольку обе дамы были так взволнованы, что позабыли арифметику, Фима с присущим ему изяществом подсчитал все верно и разрулил конфуз до прихода начальства. За филигранным движением пальцев при подсчете доверенных Фиме купюр, как и за всем происходящим, наблюдал руководитель местной кооперативной торговли, так что очень скоро Рыжиков был принят на работу на склад заготовителей Оршицкой районной потребительской кооперации, в которой через несколько лет дослужился до заведующего складом.
Машина остановилась во дворе заготовительной конторы Оршицкого райпотребсоюза, Фима выскочил, забыв про свой затертый кожаный портфель:
– Толян, жди, скоро поедем!
– Ефим Ильич, портфель!
– Ах да, спасибо, – Фима вернулся за портфелем, мельком бросая взгляд на уже припаркованную «Волгу» начальства.
К этому времени секретарша уже успела разложить у входа в кабинет начальника заготовительной конторы пухлые свертки с провизией. Фиме оставалось дать команду рабочим на загрузку со склада ящиков с французским элитным коньяком и приготовленной снедью для банкета на природе.
– Люсенька, сообразите что-нибудь этакое, чтобы постелить на скамейки, – все мокрое от дождя!
– Ефим Ильич, а может, ресторан заказать, он совсем рядом от вашего излюбленного места?
– Поздно, Люся, не успеем, – Фима на ходу прикинул, всего ли хватит для банкета, и приказал грузить продукты по машинам.
Майский дождь закончился весьма кстати, и весеннее солнце почти успело высушить молодую листву. Уже через полчаса слегка влажные скамейки лишь напоминали об утреннем ливне.
– Видать, и накрывать не придется лавки клеенками, скоро все высохнет… А вдруг опять закапает? – прикидывал Фима, одновременно командуя грузчиками и официантами, нанятыми на обслуживание вечера на природе.
– Так, девчата, вот еще что: нарежьте мясных деликатесов, да не скупитесь! За хорошую работу и вам достанется! Не понимаю: стелить клеенку или не стелить…
Девицы в колпаках и передниках тут же засуетились, тонко нарезая фирменные колбасы с деликатесными рулетами, украшая тарелки розочками из вареной морковки и ароматной ветчины. Поодаль раздался торжественный звон бутылок, вероятно, редкого французского коньяка. Как бы опомнившись, Фима откупорил одну из них, наполнил карманную походную рюмку, выпил залпом и, морщась, занюхал лимоном:
– Французский, армянский – все из одной бочки!
Из-за поворота показалась сверкающая на ярком солнце бежевая 21-я «Волга».
– Ребятки, мигом заканчиваем, шеф едет!
Шедевр отечественного автопрома въехал на пятачок меж двух березок рядом с импровизированной банкетной поляной. Стремительность в линии кузова, декоративный контур заднего крыла, ниспадающий багажник, антенна по центру крыши и сверкающая на солнце порывистая фигурка оленя на капоте излучали почти буржуазную роскошь. Не менее роскошно выглядел и владелец автомобиля в длинном светлом плаще и неотъемлемой части модного гардероба тонком свитере с воротником-стойкой.