Координаты чудес (сборник)

Шекли Роберт

— Да, индивидуальное исследование, — сказала Кэролайн. — Глубокий научный анализ мужской сексуальности вместо поверхностного подхода.

Поллетти недоуменно моргнул.

— Не понимаю, почему именно я потребовался вам для этого исследования.

Кэролайн улыбнулась и опустила взгляд. В ее голосе зазвучало смущение. — Потому что вы привлекаете меня, — сказала она. — В вас есть что-то, какая-то едва уловимая слабость, дразнящая хрупкость...

Поллетти понимающе кивнул и улыбнулся. Кэролайн протянула руку к дверце автомобиля. Поллетти

мгновенно включил сцепление, и машина с ревом сорвалась с места.

Глава 14

Поллетти мчался по старой прибрежной дороге, ведущей к Чивитавеккиа. Справа от дороги тянулся бесконечный ряд кипарисов, слева — побережье, усеянное камнями. Водитель яростно давил ногой на педаль газа «Бьюика-Оливетти XXV» и не собирался останавливаться перед каким-либо препятствием, одушевленным или нет. Тот факт, что старый автомобиль был не способен развить скорость больше тридцати одной мили в час, выводил Поллетти из себя.

Наконец он подъехал к участку побережья, огороженному забором из проволочной сетки. Над воротами красовалась надпись: «ПОКЛОННИКИ СОЛНЕЧНОГО ЗАКАТА». Появился служитель и открыл ворота с таким глубоким поклоном, что это выглядело насмешкой. Поллетти кивнул и въехал на участок.

Он затормозил перед небольшим домиком из готовых панелей. На берегу моря стояли трибуны, на которых собралось множество людей. Над морем, почти касаясь поверхности воды, висело огненно-красное солнце. Поллетти взглянул на часы. Шесть часов сорок две минуты. Он вошел в домик.

За столом сидел его компаньон Джино и что-то считал.

— Сколько на этот раз? — спросил Поллетти.

— Четырнадцать тысяч двести тридцать три посетителя, оплативших входные билеты, — ответил Джино. — И еще пять полицейских, двадцать три бойскаута и шесть племянниц Витторио — все по контрамаркам.

— Придется сказать Витторио, чтобы он сократил число племянниц, решил Марчелло. — Я занимаюсь этим делом не ради развлечения. — Он сея на складной стул. — Значит, всего четырнадцать тысяч? Этого едва хватит, чтобы заплатить за аренду трибун.

— Не то что в прежнее время, — согласился Джино. — Помню, когда...

— Ладно, неважно, — сказал Поллетти. — Ты проверил: ни у кого нет с собой оружия?

— Конечно, — кивнул Джино. — Мне совсем не хочется видеть, как тебя прикончат во время работы.

— Мне тоже, — пробормотал Поллетти, мрачно глядя вдаль.

Наступила непродолжительная неловкая пауза.

— Уже шесть часов сорок семь минут, Марчелло, — нарушил молчание Джино.

— Неужели? — язвительно отозвался Поллетти. — Тебе скоро выходить. Осталось меньше пяти минут. Как ты себя чувствуешь?

Поллетти молча состроил зверскую гримасу.

— Знаю, знаю, — сказал Джино. — Ты всегда так чувствуешь себя перед выходом к аудитории. Но мы ведь можем легко справиться с этим настроением, правда? Проглоти вот это.

Он протянул Поллетти стакан воды и крошечную овальную красную таблетку. Это был лимниум, один из новых наркотиков,

способных усиливать так называемый «фактор экспансивности» в человеческой психике.

— Мне он не нужен... — запротестовал Поллетти, однако проглотил таблетку и запил водой.

Затем, примирившись с судьбой, проглотил таблетку с пурпурно-белыми полосами гнейа-Па — недавно созданный препарат для повышения обаяния, выпускаемый фабриками концерна «Фарбен». Далее последовали: маленький золотой шарик дармаоида — средство ограничения человеческого общения, производимое лабораториями Хайдарабада, затем тщательно рассчитанная по времени действия ампула лакримола в форме слезы и, наконец, капсула гипербендикс в виде фигурки волка — новейшее лекарство, повышающее психическую энергию.

— А теперь как ты себя чувствуешь? — спросил Джино.

— Как-нибудь справлюсь, — ответил Поллетти.

Он наморщил лоб и взглянул на часы. Принятые лекарства начали действовать. Он вскочил со стула и бросился к гримировальному столику в углу домика. Там он снял костюм и натянул белую пластиковую тогу, повесил на шею копию барельефа Солнца индейцев майя, сделанную из металла, имитирующего бронзу, и надел белый кудрявый парик.

— Как я выгляжу? — бодро спросил он.

— Великолепно, Марчелло. Ты выглядишь просто великолепно, — ответил Джино. — Откровенно говоря, ты еще никогда не выглядел так хорошо.

— Это ты серьезно?

— Клянусь всем, что мне дорого в жизни, — привычно произнес Джино и посмотрел на часы. — Осталось меньше минуты! Иди, Марчелло, и потряси всех!

— Мне кажется, сегодня я произведу настоящую сенсацию, — заметил Марчелло и величественной поступью двинулся к двери.

Джино смотрел ему вслед, чувствуя, как у него перехватывает горло. Он знал, что видит перед собой настоящего бойца; кроме того, его беспокоили болезненные спазмы, предвещающие расстройство желудка.

Поллетти торжественно шествовал к своей аудитории. Его взгляд был спокоен, шаги неторопливы. Слышались нежные звуки «О Sole Mio», дополняющие атмосферу ожидания.

Перед трибунами стояла красная кафедра. К ней и направился Поллетти. Поднявшись на нее и поудобнее приладив микрофон, Поллетти с пафосом произнес:

— Сегодня, на закате дня, так похожего и так не похожего на другие дни, в хрупкой ладье, мы, смертные, путешествуем по бурным водам вечности и думаем о будущем...

Слушатели, загипнотизированные его словами, склонили головы. И вдруг Поллетти увидел, что с первого ряда ему улыбается Кэролайн. Он смешался, несколько раз моргнул, но сразу оправился и продолжал:

— Эти последние лучи умирающего, но бесконечно возрождающегося солнца приходят к нам с расстояния в сто сорок девять миллионов километров. О чем это говорит? Такое расстояние является божественным и непостижимым, неумолимым и одновременно иллюзорным, потому что разве можно предположить, что наш огненный отец не вернется к нам?