Копье Судьбы

Тарасевич Ольга Ивановна

Политик все же сел за стол – массивный, под старину, с дорогим письменным прибором, – положил подбородок на сцепленные в замок руки и задумался.

Как же все странно выходит…

А почему?

В середине девяностых демократия воспринималась как освобождение, глоток чистого воздуха, ледяной родниковый ключ, счастливо забивший посреди зловонного болота. Тогда людям казалось, что вот он, оптимальный рецепт устройства государства – честные выборы в органы управления всех уровней, свобода слова, соблюдение законов.

Да, в какой-то степени идея была дискредитирована.

Население очень тяжело переживало трудности социальной адаптации к новой модели экономики. С ума можно было сойти в те годы. Сегодня ты уважаемый человек с приличным доходом, а завтра твоя профессия не нужна, деньги обесценились, и даже моральные ценности выставлены на всеобщее поругание. И политики, олицетворявшие демократическую идею, тоже по некоторым позициям дали маху. Когда народу жрать нечего, вся эта околокоррупционная шелуха особенно болезненно воспринимается. Впрочем, несмотря на многочисленные минусы, в те годы демократов все же выбирали. Без особого энтузиазма, с использованием административного ресурса, но выбирали. Только бы не коммунисты – этот лозунг для большинства людей все же оставался значимым.

Владимир Путин в каком-то смысле камня на камне не оставил от результатов работы предшественников, Ельцина и Горбачева. Значительные ограничения теперь распространяются на работу СМИ, бизнеса, на то же проведение выборов.

А что народ? Нет, он не безмолвствует, он… блаженствует. Хотя свобода и демократия, два, казалось бы, величайших завоевания, оказались больше не нужны.

Какой из этого можно сделать вывод?

А нет, оказывается, идеальных универсальных моделей государственного устройства и управления. И если Путин и Медведев вызывают симпатию – то электоральные массы позволяют им пользоваться теми методами руководства, которые свойственны скорее левым, коммунистам и социалистам.

Теперь в России появилось новое поколение политиков – молодых, энергичных, получающих и колоссальную поддержку, и искреннюю любовь.

Оказывается, от старых политиков с их идеями избиратели тоже устают. Будь эти идеи хоть трижды верными и правильными…

«А может, пора вообще завязать с политикой?» – резюмировал свои рассуждения Зайцев, вставая из-за стола.

Он подошел к зеркалу, внимательно рассмотрел свое лицо. Не очень красивое, но выглядевшее… пожалуй, лет на двадцать, а может, и на двадцать пять моложе обозначенного в паспорте возраста.

Политики, как и актеры, должны заботиться о своем внешнем виде, и все следят, пластические операции, регулярные визиты к косметологу, массаж, мезотерапия, пилинги… Без этого победы не добиться. Но привлекательная моложавая внешность, как теперь выясняется, не панацея…

– Ничего, – пробормотал Зайцев, стряхивая с дорогого, хорошо скроенного пиджака невидимую соринку. – Мы еще поборемся! В конце концов, трудности существуют для того, чтобы их преодолевать. Чем дольше путь, тем слаще победа. Да, я хочу опять войти в Госдуму. Хочу стать лидером фракции. Крупной фракции, самой крупной фракции. Но!.. Также я убежден, что буду уж, во всяком случае, поумнее и опытнее этих нынешних щелкоперов! Откуда они

только взялись все, новое, ты ж понимаешь, поколение?!

Вдруг проснувшийся, задребезжавший телефон политика очень обрадовал.

Вот было бы хорошо, если бы это звонили телевизионщики, да еще представляющие зарубежную компанию! Уж он сейчас выдаст всем этим юнцам, новоявленным победителям, рубанет правду-матку!

– Вас спрашивает Егор, – раздался в трубке ровный голос секретарши. – Соединить или вас нет на месте?

Если бы можно было ответить «нет» – Зайцев бы так и сказал, не задумываясь.

И ничего бы в душе его не дрогнуло, что он отказывается выслушать собственного сына.

Кто сказал, что своих сыновей надо любить? Особенно если их появление не планировалось в принципе. А сам факт наличия отпрыска выясняется почти через двадцать лет после практически не замеченной в пьяном угаре интрижки?

Нет, конечно, Егор ментально – не сын. Духовно между ними нет ничего общего. Кроме разве что взаимной искренней ненависти.

Но чем взрослее становится мальчишка – тем большее беспокойство он вызывает. Его лучше держать под контролем, потому что иначе неприятные сюрпризы не заставят себя ждать.

– Соедините, – устало сказал Зайцев, присаживаясь в кресло.

Он опять вляпался в историю? Или нужны деньги? По другими причинам сын не звонит.

– Мне надо переговорить не по телефону, – пробасил Егор, не утруждая себя приветствием. – Я рядом с твоим офисом, можно зайти?

– Поднимайся.

Положив трубку, председатель Демократической всероссийской партии прошел к шкафу, открыл дверцу мини-бара. Плеснул в бокал «Хеннесси» и несколько секунд смотрел на маленькое коньячное озерцо в стеклянных берегах.

Спиртное приятно взбодрило. Но не избавило от антипатии к сыну.

Нет, к Анютке, маме Егора, никаких претензий нет. У нее еще фамилия какая-то смешная была, Егор ее потом поменял. Вместе с именем. Надо же, привередливый какой. Мать его не такая, совсем не такая. Анютка была самой обычной бабой. Не очень образованная, не очень красивая, добрая, мечтающая о семье, всеми активно пользуемая и обманываемая. А годы шли, и ей уже сорок, по провинциальным меркам – старее некуда. Последний шанс – хотя бы ребеночка, а тут в гостинице, где она работала, как раз остановился мужик подходящий: не урод, не алкаш, к тому же еще и известный. Да она сама его подпоила, сама все сделала. И, наверное, была счастлива. Пока Егор не вырос, не стал слишком шустрым и наглым…

– Привет! – Сын, едва кивнув, сразу прошел в гостевую комнату. – Ты где там?

«Похудел, осунулся, – подумал Зайцев, нехотя следуя за сыном. – Догадываюсь, в кого он такой напористый. Точно не в Анютку скромницу, которая единственную наглость в своей жизни сделала – меня в койку затащила. А Егору палец в рот не клади. Как он ловко все обстряпал, вынудил купить квартиру в Москве, вроде как алименты за все годы. Если бы не его мать – послал бы далеко и конкретно. Аню жалко, от меня, в конце концов, не убудет, хоть на старости лет обеспечу ей мало-мальски приличные условия».