Копенгагенский разгром
Шрифт:
Я вспомнил ненавидящий взгляд разбойника, пытавшегося ограбить нас. Вспомнил слова кучера: «Вы наверняка поплатитесь…» Мы думали, что разбойники подстерегут нас на обратном пути. А они, не мешкая, настигли нас в Лондоне.
— Хорошо. Что скажете, сэр? — спросил инспектор.
Я окинул взглядом тело, заметил, что правый рукав разорван, нашивка с него исчезла.
— Это он, — промолвил я, — лейтенант Феклистов Артемий Савельевич.
— Держитесь, мой друг, — граф Воронцов взял меня за локоть, — я очень сожалею.
Семен Романович
— Хорошо, сэр, — обратился ко мне инспектор Салливан. — Вы прибыли вдвоем?
— С нами был мой камердинер, мосье Каню, — я указал на Жана.
Тот молча поклонился. К слову сказать, Жан выглядел потрясенным, но не расклеился, как барышня, вопреки моим представлениям о его характере.
— Хорошо, теперь я должен задать вам и вашему слуге несколько вопросов, — сказал инспектор.
— Я к вашим услугам, — кивнул я.
— Предлагаю вернуться в мой дом, — сказал граф Воронцов. — Там будет удобнее и вам, мистер Салливан.
— Хорошо. Благодарю, это очень любезно с вашей стороны, сэр, — согласился полицейский.
Я окинул прощальным взором тело Артемия Феклистова, осмотрел еще раз помещение и повернулся к выходу.
— Одну секундочку, сэр, — окликнул меня инспектор. — Когда выйдете на улицу, постарайтесь рассмотреть лица зевак, вдруг заметите кого-то знакомого. И вы, мистер, — полицейский обратился к Жану, — будьте внимательны.
Мы двинулись на улицу. Исполняя просьбу полицейского, я не спеша обвел взглядом людей, толпившихся около заведения. Физиономий злодеев, напавших на нас в лесу, я увидеть не ожидал и, конечно же, не увидел. А все остальные лица показались мне одинаково незнакомыми и чужими. Я мог сказать, что десятки таких же по пути от Дувра до Лондона попадались нам, но ни одно из них — дважды. Или я его не запомнил.
Судя по растерянной физиономии мосье Каню, он тоже никого не узнавал.
Мы вернулись в дом графа Воронцова. Семен Романович проводил нас в свой кабинет и оставил с инспектором. Тот принялся за работу.
— Хорошо. Расскажите, сэр, обо всем, что показалось вам подозрительным, — попросил он.
— По пути в Лондон нас едва не ограбили, — сказал я и, с горечью усмехнувшись, добавил: — Не знаю, насколько это подозрительно. Говорят, таковы здесь традиции.
Инспектор Салливан оживился.
— Хорошо-хорошо-хорошо, сэр, расскажите подробнее. И главное, опишите внешность разбойников!
Я неторопливо, обстоятельно поведал о наших злоключениях на подъезде к Лондону. Полицейский слушал с видом гончей, взявшей след подранка. Он теребил и мусолил бакенбарды с такою силой, что я удивился, как это они не приобрели однородный цвет к концу разговора.
Я закончил, и наступила очередь Жана. Полицейскому пришлось выдержать несколько минут, пока Жан шевелил губами, собираясь с мыслями. Но ничего существенного мосье Каню не добавил. Он несколько удивился, когда Феклистов раньше времени покинул экипаж. Но проводить Артемия Савельевича взглядом Жан
— Хорошо, сэр, — сказал полицейский на прощание, — мне очень жаль вашего товарища. Но смею заверить вас, вскорости мы получим парочку вертишеек в мокрых штанах. С вашего позволения завтра я навещу вас, расскажу, как подвигается расследование.
Он кивнул и чуть не бегом покинул дом.
— Чудной человек, — промолвил я вслед ему. — О чем бы ни говорил, все ему хорошо. В дом пригласили — хорошо. Человека убили — тоже хорошо!
— Он говорит «well». Это все равно-с как по-русски сказать «итак» или «ну-с», — поправил меня Жан.
— Ладно, не умничай! Что-то еще он сказал странное на прощание? Вот черт! Запамятовал! Может, вспомню потом. А пока пойду-ка поговорю с графом Воронцовым.
Я нашел Семена Романовича в гостиной. Он беседовал с Николаем Николаевичем у зажженного камина.
— Как вы? — спросил граф.
Новосильцев окинул меня сочувственным взглядом.
— Да что со мною станется? — ответил я. — Дикий случай! Я рассказал инспектору, как нас пытались ограбить. Он уверен, что разбойники следили за нами и отомстили.
— Странно, — покачал головою Николай Николаевич. — Логичнее было напасть на вас по пути в Лондон.
Я поморщился. Новосильцев рассуждал верно, но отчего-то именно этим вызывал у меня раздражение.
— Всю дорогу до Лондона мы держали пистолеты наготове, — пояснил я.
— А разбойники успели убедиться, что вы бьете без промаха, — с уважением произнес граф Воронцов.
— Да, я стреляю метко, — подтвердил я.
— Вот злодеи и решили, что проще разделаться с вами в Лондоне, подкараулив в темном переулке, — сделал вывод Семен Романович.
— В таком случае они постараются и меня подловить, — нахмурился я.
— Будьте осторожны, один из дома не выходите, — назидательным тоном произнес Воронцов.
— А что, если — напротив?! Побродить по округе! — воскликнул я и добавил, перейдя с французского на русский: — Половить их на «живца»!
— И превратиться из «живца» в мертвеца! — вскрикнул граф Воронцов.
— Инспектор Салливан уверен, что поймает убийц за пару дней, — сообщил я.
Граф Воронцов пошевелил кочергой уголь в камине и ответил:
— И замечательно. Пусть он и занимается своим делом.
Новосильцев сидел на диване и наблюдал за огнем, потревоженным кочергой. Он беззвучно шевелил губами, обдумывая какую-то мысль.
— Что тебя тревожит, Коленька? — спросил его Воронцов.
— А что же знакомец вашего лейтенанта? — спросил меня Новосильцев.
— Не знаю, — я развел руками.
— Если б на ваших глазах убивали друга, неужели вы не заступились? — произнес Николай Николаевич. — А если б не смогли защитить, разве не оказали полиции помощи?