Копейка
Шрифт:
Сегодня что-то особенно долго не было звонка. Я уже три раза спрашивал у Нины, когда урок кончится. Больше спрашивать неудобно. Последний урок всегда самый длинный.
Учительница математики Кира Андреевна объясняла новую теорему.
Я не слушал, смотрел в окно. На улице солнечно, весело. В школьном саду шевелят зелеными ветками яблони, вишни. На лужайке стоит пегий теленок и задумчиво смотрит на дерево. Сквозь круглые жерди забора видна широкая дорога.
В доме напротив отворилась калитка, и на дорогу в одной распашонке выкатился мальчишка. Пушок на его голове засиял. Мальчишка потоптался на одном месте, подпрыгнул и
По дороге прошел дядя Давид. На нем брезентовый дождевик с капюшоном. Хорошая у него работа — сторож. Весь день делай что хочешь, а вечером спи себе на свежем воздухе. И за это еще трудодни идут. Ну какие у нас в деревне воры?
Послышался раскатистый гул. Все ближе, громче. Взых! Над крышей пронесся реактивный. Сидит летчик в кабине и не знает, что пролетел над нашей школой. Не знает летчик, что скучно мне, Ганьке Куклину, сидеть за партой и слушать Киру Андреевну. И кто только выдумал эту геометрию?
Я забылся и в четвертый раз ткнул пальцем в Нинкину спину, хотел спросить, когда все-таки кончится урок, но тут произошло неожиданное…
7. СЛОВО НЕ ВОРОБЕЙ…
В тот самый момент, когда я хотел спросить, сколько минут осталось до звонка, вдруг раздалось громкое жужжание и что-то сверкающее взмыло к потолку. Ребята загалдели, учительница удивленно повернулась к классу. Она проводила линию на доске. Сверкающая штука ударилась о печку и, зазвенев, упала на мою парту.
Пропеллер! Чтобы запустить его, нужна катушка, бечевка и легкая, вырезанная из консервной банки жестянка.
— Положи на стол, — сказала учительница. Я вертел в пальцах железку и не знал что делать. Весь класс смотрел на меня.
— Упала сверху — пробормотал я, вручая Кире Андреевне пропеллер.
— Кто это сделал? — спросила она, разглядывая железку.
Класс молчал. Все смотрели на учительницу. Один Кривошеев старательно переносит с доски в тетрадь чертеж.
— Если тот, кто это сделал, сейчас же не встанет, весь класс останется после уроков, — произнесла Кира Андреевна. Пробежал легкий шум, и снова тишина. Все знали, что так и будет. Хотя математичка и молодая, но с характером. Может до вечера продержать.
Я посмотрел на Щуку. Депо в том, что я случайно видел, как он запустил этот несчастный пропеллер, только сразу не сообразил, в чем тут дело. Одна створка окна была распахнута, и на стекле, как в зеркале, все было видно, что творится сбоку и за спиной.
Щука как ни в чем не бывало смотрел на учительницу и не думал сознаваться. Ему наплевать, что другие из-за него будут в этот солнечный день сидеть после уроков.
Лицо у Тольки худощавое, острое. Жесткие темные волосы косой прядью спускаются на лоб. Толька жил в маленьком доме на окраине. Два года назад приехали они с матерью из Ленинграда. Раньше в этом доме жила их дальняя родственница. Она куда-то уехала, а они поселились в ее доме. Толькиной матери врачи запретили жить в городе. У нее слабые легкие. А здесь она стала быстро поправляться. Взяли ее в правление на работу бухгалтером. Сначала временно, а потом постоянно. Так и остались жить Щукины в Крутом Овраге. Каждую весну они ездили в Ленинград. В деревне говорили, что они больше не возвратятся. Но они всегда возвращались и снова жили в своем домишке.
Я Тольку Щукина невзлюбил с первого взгляда. Не понравился он мне.
И еще мне не нравилось, что Щука везде хотел быть первым. Почему это он должен быть первым? Может быть, я тоже хочу?
Можно назвать еще тысячу причин, почему мне не нравится Толька Щукин. Но не стоит. Я сам по себе, Толька сам по себе. Нам с ним, как говорит мой дядя, детей не делить.
Долгожданный звонок. И вот, вместо того чтобы побыстрее выскочить на улицу, мы сидим в классе. Щука и не думает вставать. И Грач молчит. Как же, Щука теперь его дружок! Посмотрел я на них, и такое зло меня взяло — вскочил с парты и выпалил:
— Щука это! Я видел!
— Ты? — спросила Кира Андреевна.
— Ага, — с секунду помедлив, сказал Толька.
Все сразу зашумели Кира Андреевна подняла руку.
— Щукин, останься, остальные можете идти домой.
Захлопали крышки парт.
Нина Шарова посмотрела на меня своими насмешливыми глазами и сказала:
— Тебе тоже нужно остаться.
— Мне-то зачем?
— Кира Андреевна объявит благодарность! — Засмеялась и ушла… Я даже не нашелся что ответить.
На улице меня поджидал Олег. Его серая кепка была засунута в карман пиджака. Солнце светило в лицо, и Бамбула щурился.
— Ты это зря, — негромко сказал он. — Мог бы и помолчать.
Нет уж, спасибо! Молчать я не буду. Кому нравится пусть сидит как истукан и молчит.
— У меня дела дома, — ответил я. — Мне некогда рассиживать тут.
— У всех дела, — сказал Бамбула, покачивая сумкой.
Нашел за кого заступаться…
— Если будешь мне в парту корки кидать… Гляди!.. — сказал Олег и, шлепнув ладонью по портфелю, размашисто зашагал домой.
Я один остался на дороге. Этот Бамбула испортит мне настроение. Все разошлись по домам. Нет, не все. Грач не ушел. Уселся на большой серый камень и дожидается Щуку. На меня не смотрит.
Все так же светило солнце. Копошились в навозе курицы, орали воробьи. Я стоял у школы и думал: правильно я сегодня поступил или нет? Раньше я никогда не ябедничал. Это первый раз. И то сгоряча. Запусти этот несчастный пропеллер кто-нибудь другой, я бы в жизни не сказал. Но из-за Щуки сидеть после уроков… Пусть лучше он сам за себя отсидит, сколько полагается.
Но как я себя ни успокаивал, в душе понимал, что не надо было мне выскакивать. Щука и сам бы сознался. Позлил бы немного Киру Андреевну и сознался. Он не дурак. Не стал бы весь класс после уроков держать. Ему бы тогда от ребят досталось на орехи.