Копья летящего тень. Антология

Дурова Ольга

Я стояла, не шелохнувшись, с каждым мигом наполняясь все больше и больше незнакомой мне прежде разрушительной силой. Все мое тело вибрировало от огромного внутреннего напряжения. Наконец, повернувшись к беснующимся мужчинам спиной, я поднялась вверх по ступеням.

Безлунная

и безветренная ночь… В оставшейся после дождя глубокой луже громко пели лягушки. Мне не хотелось пугать этих симпатичных животных, но клокотавшая во мне энергия требовала выхода — и я протянула вперед обе руки…

Глухой подземный грохот заставил умолкнуть лягушачий хор. Почва дрожала у меня под ногами, я видела, как крошатся каменные ступени, рушатся остатки кирпичной кладки, проваливается в бездну земляная насыпь… И когда наконец воцарилась тишина и лягушки стали робко пробовать свои голоса, на месте зиявшего в земле безобразного провала я увидела высокую, одетую в старомодное платье фигуру.

Анна–Ута шла мне навстречу.

***

На следующий день, взяв с собой Юшку, я снова пошла туда. И только по расположению мусорных ящиков, гаражей и лягушачьего болотца я смогла определить местонахождение бывшего погреба.

Никакой земляной насыпи, никаких ступеней. Сплошная ровная площадка, заросшая травой и одуванчиками.

Бесследное исчезновение четырнадцати человек стало в больнице настоящей сенсацией. Но меня это совершенно не интересовало.

***

Мои полеты в пустом пространстве становятся все более частыми и продолжительными. И

это хороший признак, это говорит о том, что мои духовные силы растут.

Но когда я возвращаюсь в этот город, он снова топит меня в своей повседневности, я захлебываюсь его серостью, его скукой и ничтожеством. Нуднейший университет с его ни о чем не свидетельствующими экзаменами, банальные студенческие радости… Нет, все это не для меня.

Но мне не хочется огорчать родителей, и я продолжаю делать все, что требуют от меня преподаватели, честно заслужившие свои ученые степени и звания.

Я не сижу больше на подоконнике и не жду Женю Южанина.

В своих одиноких странствиях по пустому пространству я вижу бледное, взволнованное лицо Лены–Анели, стоящей за дирижерским пультом, вижу, как она прижимает к груди руку, стараясь подавить внезапный приступ кашля, как отчаянно пытается вести за собой оркестр… Но оркестр, оказавшись без управления, не остановился: колокольный шторм, победивший своего творца, вобрал в себя голоса всех инструментов и просиял могучим, солнечным аккордом органа. Колокол, весенний и нетерпеливый, захлебываясь своим звоном, спешил поведать всем о бесконечности жизни, осыпающейся в садах сирени, о соловьях и влюбленных лягушках…

Звоны странствовали вместе с бездомными собаками, повисали над старыми кирпичными стенами, залетали в больничные окна, плыли над нашими головами, словно запах весенних цветов…

1996