Корабельные новости
Шрифт:
Куойл вытащил из-под сиденья молоток, и они, сгорбившись, вышли в ветер. Они держали дверь, пока мужчина забивал гвозди.
Он почти не смотрел на них. Куойл подумал, что этого мужчину занимают мысли о том, не сорвет ли крышу. Но он все же ответил на их вопросы. Ему приходилось кричать. Мотель Тикл. В десяти километрах на восток. Третий раз в сезоне сорвало дверь. Первый раз оторвалась вывеска.
— Снегом пахло целое утро, — прокричал он вслед, когда они выезжали на шоссе. Помахал им сквозь косо летящий снег.
Скользкая дорога. Ничего не было видно под капотом. Все
— Пап, нам страшно? — спросила Саншайн.
— Нет, дорогая. Это приключение. — Он не хотел, чтобы девочки выросли робкими. Тетушка прыснула. Он посмотрел в зеркало заднего вида и встретился взглядом с желтыми глазами Уоррен. Куойл подмигнул собаке. Чтобы ее подбодрить.
Неоновая вывеска мотеля с надписью «Мотель Тикл, бар и ресторан» вспыхивала и раскачивалась. Куойл подъехал к парковке, маневрируя между грузовиками и легковыми машинами, фурами, полноприводными джипами, снегоочистителями и снегоходами. Здесь было полно народу.
— Остались только люкс и номер для новобрачных, — сказал служащий, вытирая воспаленные глаза. — Буря загнала сюда всех, к тому же сегодня финальная игра в дартс. Брайан Малрони, премьер-министр, ночевал здесь в прошлом году, когда был в наших краях. Большой номер, там две кровати и два дополнительных спальных места. Его охранники спали на дополнительных местах. Сто десять долларов за ночь. — Он не оставил им никакого выбора. Вручил Куойлу витиевато украшенный ключ с выбитым номером 999. Рядом с кассой стояла коробка с заводными пингвинами, и Куойл купил по одному обеим девочкам. Банни отломила крыло от своей игрушки еще до того, как они вышли из вестибюля. После них осталась мокрая дорожка на ковре.
Номер 999 находился в трех метрах от шоссе и выходил на него большим стеклянным окном. Свет фар от всех проезжающих машин попадал на их парковку и загорался ослепительно яркими пятнами на стенах их номера. Они были похожи на сырые яйца, плавающие в масле.
Внутренняя дверная ручка осталась в руках Куойла, и ему пришлось аккуратно пристраивать ее на место. Потом он должен будет попросить у администратора шуруп и закрепить ее прочнее. Они осмотрели комнату. Одна из кроватей оказалась круглой софой. Ковер был забит грязью.
— Здесь нет шкафа для одежды, — сказала тетушка. — Мистер Малрони, должно быть, спал в костюме.
Туалет и ванная были втиснуты в жилое пространство. Раковина стояла рядом с телевизором. В ней был только один кран. На месте другого была дырка. Провода от телевизора валялись на полу, а его верхняя панель была оплавлена. Судя по всему, на нем разжигали костер.
— Не обращай внимания, — зевнула тетушка. — Это все равно лучше, чем ночевка в машине, — сказала она и стала искать выключатель. Вместо него обнаружила тлеющий ярко-красный огонек.
Куойл первым принимал душ. Странного цвета вода била из-за треснувшей плитки и вытекала из-под двери прямо на ковер. Душ подтекал все
В комнате было жарко.
— Посмотри на термостат, — сказала тетушка. — Ничего удивительного.
Одно его ребро оказалось вдавленным в стену, будто его ударили чем-то тяжелым.
Куойл поднял трубку молчащего телефона.
— По крайней мере, мы можем пообедать, — сказала тетушка. — Тут есть столовая. Приличный обед и ночь сна — и мы будем готовы к любым испытаниям.
В столовой было многолюдно. Она освещалась красными лампами, что создавало впечатление, будто посетители заживо жарились прямо на своих стульях. Куойлу кофе показался отвратительным, но за другими столами остальные пили его с улыбками. Они час ждали своего обеда. Куойл в брюках с пятнами соуса тартар на обоих коленях сидел рядом со своими раздраженными детьми и зевающей престарелой тетушкой. Ему совершенно не хотелось улыбаться. Петал на его месте пинком перевернула бы стол и вышла. Она снова была рядом с ним, как навязчивая песня, как несколько строк детского стихотворения, которые упрямо не хотят покидать память. Эта боль не желала уходить.
— Спасибо, — пробормотал Куойл официантке, вытирая свою тарелку кусочком хлеба. Оставил под блюдцем два доллара чаевых.
Комнаты по обе стороны от них гудели от детских криков и грохота. Из-за снегоочистителей над их кроватями дрожали изображения Иисуса. Ветер завывал в плохо подогнанных оконных ставнях. Как только Куойл закрыл дверь, ручка снова оказалась в его руке. На этот раз он услышал, как вторая ручка упала с другой стороны двери.
— Надо же! Прямо как на войне, — сказала Банни, наблюдая, как дрожит фанерная стена. Тетушка предположила, что ее кто-то пинает, причем обеими ногами.
Они сняли покрывала с кроватей, открыв простыни с заплатками. Уоррен лакала воду из унитаза.
— Здесь немного лучше, чем в машине, — сказала тетушка. — Во всяком случае, гораздо теплее.
— Расскажи историю, папа, — попросила Банни. — Ты уже сто лет нам ничего не рассказывал.
Саншайн бросилась к Куойлу, схватилась за его рубашку, устроилась у него на коленях и сунула большой палец в рот еще до того, как прислонила голову к его груди. Она хотела слышать его шумное дыхание, удары сердца и урчание желудка.
— Еще рано, рано, — сказал Куойл. — Сначала почистите зубы и вымойте лицо.
— И помолитесь, — сказала тетушка.
— Я не умею, — надулась Саншайн.
— Это ничего, — сказал Куойл, усаживаясь на стул рядом с кроватью. — Так, дайте подумать. Есть история про молотки и дерево.
— Нет, папа! Не про молотки и дерево! Расскажи хорошую историю.
— О чем? — безнадежно спросил Куойл. Его . фантазия иссякла.
— О лосе, — сказала Банни. — О лосе и дорогах. О длинных дорогах.