Корабельщик
Шрифт:
– Да там же кипяток! – воскликнул Наркисс.
– Ну и сиди грязный, – отозвался Лавр. Он так нещадно расчесал свое жирное тело, что оно покрылось целой вязью красных полос.
Телеги тем временем расположились в отдалении от источников, образовав что-то вроде заграждения. Новобранцы, скопившиеся за ним, возбужденно перекрикивались, и лишь команды капралов и отчасти маркитантки, уже направлявшиеся к воде, удерживали парней в рамках приличий. Сзади протарахтел мобиль, подруливая к самому крупному и яростному источнику. На подножке, опираясь о распахнутую дверцу, стоял лейтенант с пистолетом.
– Тебе
– Не трусьте, парни, вода едва теплая, – сообщил возница с ухмылкой. – Просто газы из земли выходят. – Эта фраза порядком насмешила будущих студентов, и они долго и зычно хохотали над ней в компании возницы.
Прошло не меньше двух часов, прежде чем ребятам удалось пробиться к одной из горячих впадин. Многие молодые солдаты, гогоча, уже давно смолили цигарки, жевали припасенные куски хлеба и заманивали розовых, горячих маркитанток к себе в стан. А будущие студенты только скинули с себя пропотевшую одежду, чтобы с уханьем и вскриками погрузиться в один из дальних источников. Элизбар наблюдал за ними с порядочного расстояния и не собирался нырять в воду – Максим слышал, как проезжавший на мобиле лейтенант предложил наставнику задержаться, когда обоз с колонной отправятся дальше.
– А ведь он совсем не главный в Академии, – сказал вдруг Шалва, серьезный и в то же время какой-то насмешливый парень шестнадцати лет. – Ведет себя, как профессор, а сам обычный курьер.
– Почему курьер? – скучливо поинтересовался Фока. Его намного больше занимало купание – огромная мочалка так и металась по его крепкому телу, он то и дело шумно фыркал, окуная голову в серную воду, и пускал мыльную волну в распадок. Широкий и мелкий ручей, в который собиралась вода из разных источников, бежал куда-то в холмы, на запад.
– А кто эдикт из Навии привез? Не он, что ли? Бьюсь об заклад, Элизбар занимает самую низшую должность в Академии. Он даже не бакалавр.
Никто не стал спорить с Шалвой – зачем, если сидишь в горячей воде, а многодневная грязь неудержимо отстает от кожи? И сентябрьское Солнце играет в клубах пара, заволокшего впадину, и пахучие пузыри сладко щекочут тело, и кажется, что мучительная тряска в фургоне предстоит не тебе, а несчастному двойнику, твой же чистый дух будет лететь высоко над обозом, а то и вовсе умчится в эмпиреи.
– Эх, приеду в Навию, буду каждый день в горячей ванне париться, – протяжно заявил Акакий.
– Кто тебе позволит? – рассмеялся Пимен. – На торфе разоришься.
– А вот и не разорюсь. У меня двоюродная сестра замужем за бароном. У них свой двухэтажный дом с большой ванной комнатой и водопроводом.
– Врешь! Почему же ты тогда в Ориене жил, а не в столице?
– Почему, почему! Были на то причины, значит. Родился я там, понял? А не веришь – у меня рекомендательное письмо к баронессе…
На четвертый день пути, ближе к полудню, показался первый после Ориена городок. Это была самая северная железнодорожная станция Селавика, и паровоз прибывал сюда по пятницам, а отправлялся в субботу утром. Сейчас он уже стоял на пути, и десятка два теплушек вытянулись на рельсах. Дома тут в основном были построены из дерева и потому жутко потемнели и
Из станционного здания, на котором криво лепились грязные буквы “Лихай”, показался высокий тип со странным молотком в руках. К нему подошел лейтенант, покинувший подножку мобиля, и принялся ожесточенно жестикулировать, а станционный житель отрицательно мотал головой.
– Отправляй нынче, мать моя Смерть! – донеслось до будущих студентов.
Разгорелась зычная перебранка, причем в ответ на угрожающий взмах молотком со стороны лихайца офицер выдернул пистолет и пальнул в воздух. Этот несдержанный поступок привел местных жителей в восторг, дети кинулись к лейтенанту, чтобы получше рассмотреть оружие и при удаче потрогать его, а то и похитить.
– Как будто пистолетов не видели, – неодобрительно проговорил Элизбар. – Оставайтесь возле фургона и следите за своими вещами, а я разберусь с мобилем.
Он пошел в сторону спорящих, а офицер к тому времени успел пристрелить пару самых назойливых пацанов, которые попытались вырвать у него пистолет. Это слегка охладило остальных и вызвало горячее возмущение мамаш, так что лейтенанту пришлось ретироваться в кабину. С нескольких сторон в мобиль полетели камни, в ответ капралы открыли прицельный огонь из винтовок, и спустя несколько минут толпа рассеялась.
– Убрать! – распорядился лейтенант, и новобранцы быстро сволокли трупы к забору вокруг станции. Скоро из местной муниципии обязательно подъедет печка и пожжет их, если, конечно, лихайцы соблюдают правила обращения с мертвыми.
– Дикари, ей-же-ей, – сказал Акакий.
Вернулся сердитый Элизбар и стал выволакивать из фургона свою котомку.
– Дыру в стекле пробили, гады. Помоги им Смерть! – зло вскричал он. – Собираемся, парни, мы едем дальше. А они пусть делают что хотят.
Вдоль строя гомонящих солдат ученики направились в голову колонны, где стоял мобиль. По дороге они с помощью капрала выбили из прижимистой маркитантки два мешка с хлебом, крупой, приправами и посудой. Даже небольшой котелок удалось выторговать. Длинный перрон тем временем наполнялся новобранцами – обозы все подтягивались по северному тракту, заполоняя ближайшие кварталы телегами, храпом оленей, криками возниц и даже выстрелами. Самых любопытных молодых лихайцев все-таки приходилось вразумлять с помощью свинца.
– Где децернент? – спросил у Элизбара нервный человек в капральской форме.
– Кажется, пошел за машинистом, – отозвался наставник.
– Все-таки сегодня отправляют? – поразился капрал. – Я ж своих не успею собрать!
– Это к лейтенанту, – хмуро заметил Элизбар и отвернулся. – Ребята, живо в кузов.
Лихаец тем временем уже мчался к паровозу, и вскоре воздух прорезал протяжный гудок. Из трубы в хмурое небо ударила струя черного дыма, уши у Максима заложило, и пришлось пару раз сглотнуть.