Корабль Иштар. Семь ступеней к Сатане
Шрифт:
Справа от Шарейн к стене прижимался Сигурд, невидимый, но готовый защищать Шарейн. Перс встал слева от Кентона и тоже прижался к стене, чтобы снизу его не было видно.
— Прикрой жаровню, — сказал Кентон. — Лучше совсем погаси ее. Чтобы за нами не было света.
Перс потянулся к жаровне, но не набросил на нее покров, который погасил бы огонь. Напротив, он потряс ее, прикрыл пламя углями и поставил в угол, где угли были едва видны.
Ноги передних солдат были уже почти на верхней ступеньке,
— Пора! — выдохнул Кентон.
— Он сорвал занавес с двери. Они стояли, она в белой одежде жрицы, он в золотых доспехах бога, напротив солдат. И те, ошеломленные неожиданным появлением, смотрели на двоих.
Прежде чем они смогли прийти в себя, сверкнуло лезвие Шарейн, меч Кентона ударил с быстротой молнии. Вниз полетели двое передних. Прежде чем солдат упал, Кентон выхватил у него из рук щит, протянул его Шарейн, ударил по солдатам, стоявшим сзади.
— За Иштар! — услышал он крик Шарейн, увидел, как глубоко вонзился ее клинок.
— Женщина! Жрец! Взять их! — послышался рев Кланета.
Кентон наклонился, поднял упавшего солдата и швырнул его в остальных. Тело ударило их, размахивая руками, как живое. И они с проклятиями покатились вниз; летели вниз по лестнице солдаты и жрецы. Некоторые ударялись о непрочное заграждение, прорывали его, падали камнем сквозь туман, чтобы разбиться на полу дома Бела далеко внизу.
Кентон отпрыгнул, схватил Шарейн, передал ее Сигурду.
— К окну, — приказал он. — Передавай ее Джиджи.
Сам он бросился вперед, открыл окно. Гроза ушла, где-то далеко сверкали молнии; тьма сменилась сумерками, но дождь продолжал идти, подгоняемый ветром. В полутьме он увидел протянутые из-за угла руки Джиджи. Отступил. Его место, держа Шарейн, занял викинг. На мгновение она повисла в воздухе, затем Джиджи поймал ее; она исчезла из виду.
Снизу послышались крики; солдаты пришли в себя, устремились вверх. Кентон видел, как Сигурд и перс подняли тяжелую кровать, сорвали с нее покрывала, наклонили, подтащили к двери, просунули наружу и пустили по лестнице. Послышались вопли, крики боли, стоны. Кровать ударила по солдатам, пролетела меньший пролет, уперлась в веревочное ограждение, образовав баррикаду.
— Иди Сигурд! — крикнул Кентон. — Я остаюсь с Зубраном. Ждите нас в лесу.
Перс взглянул на него, во взгляде его была любовь, смягчившая холодные агатовые глаза. Потом он кивнул Сигурду. Как будто они условились об этом заранее, руки викинга обвились вокруг Кентона. И хотя Кентон стал очень силен, он не мог разорвать эти руки. А Зубран снял с его головы золотой шлем Бела и надел его на себя; сорвал золотой щит, сбросил свой плащ с кольчуги и на его место надел мантию бога, потом окутал ею лицо, совсем скрыв бороду.
И Кентона, как бьющегося ребенка, отнесли к
Викинг повернулся и обнял перса.
— Некогда, северянин! Не до чувств! — выпалил Зубран, вырываясь. — Ты знаешь, Сигурд, для меня спасения нет! Веревка? Слова, чтобы успокоить Волка. Я люблю его. Веревка? Они спустятся вслед за мной, как змеи. А я не дрожащий заяц, чтобы вести свору к добыче. Не я! Иди, Сигурд, и когда выйдете из города, расскажи им. И как можно быстрее идите на корабль.
Викинг сказал торжественно:
— Девушки со щитами близко! Один принимает героя, откуда бы он ни был родом. Скоро ты будешь пировать с Всеобщим Отцом Одином, перс!
— Пусть приготовит блюда, которые я еще не пробовал! — пошутил перс. — В окно, северянин!
Зубран держал его за ноги, а Сигурд высунулся и был пойман Джиджи.
И вот вчетвером — впереди Сигурд, Шарейн, прикрытая широким плащом, Джиджи, Кентон с проклятиями — они начали спускаться.
Глава XXV
Смерть Зубрана
Перс не закрыл за ними окно. Он позволил ветру врываться внутрь и принялся расхаживать по жилищу Бела.
— Клянусь всеми девами! — произнес Зубран. — Никогда не испытывал я такого чувства свободы, как сейчас! Я один, последний человек в мире! Никто не может помочь мне, никто не даст совета, никто не утомит меня! Наконец-то жизнь проста: все, что мне осталось — убивать или быть убитым. Клянусь Ормуздом, мой дух встал бы на цыпочки…
Он выглянул за дверь.
— Никогда мужчинам не приходилось так трудно с кроватью! — усмехнулся он, глядя, как солдаты внизу пытаются преодолеть препятствие.
Повернувшись, он собрал посреди комнаты шелковые покрывала с кровати. Сорвал со стен шпалеры и бросил их в груду. Одну за другой брал лампы и выливал из них масло на погребальный костер; потом вылил масло из кувшинов.
— Мой старый мир, — рассуждал перс, работая, — он утомил меня. И этот тоже мне наскучил, клянусь пламенем жертвоприношения! И я уверен, что новый мир Волка утомит меня больше всех. Я со всеми тремя покончил.
Он поднял тело жреца Бела, поднес к окну.
— Ты больше удивишь Кланета снаружи, а не внутри, — рассмеялся он и выбросил тело из окна.
Потом остановился над танцовщицей.
— Как прекрасна! — прошептал он, касаясь ее губ, и груди. — Интересно, как ты умерла… и почему. Должно быть, это было забавно… Некогда было расспрашивать Волка. Что ж, будешь спать со мной, танцовщица. И, может быть, когда мы проснемся, — если проснемся, — ты мне расскажешь.
И он положил Нараду на груду промасленных тканей. Взял дымящуюся жаровню и поставил рядом с ней…