Корабль Иштар. Семь ступеней к Сатане
Шрифт:
— Нет, — сказал я, а Ева перевела дыхание и покачала головой.
— Что же нам делать?! — прошептала она.
Консардайн взад и вперед прошелся по комнате. Он остановился передо мной, и я опять увидел вены на его висках, вздувшиеся как веревки; глаза его были жестки и холодны, как сталь. Он трижды ударил меня в грудь кулаком.
— Узнайте, что делает Сатана своими руками под плащом!
Он отвернулся, явно не доверяя своему слабому самообладанию. Ева посмотрела на него, как и я, удивляясь силе охватившего его гнева.
— Идемте, Киркхем, — он овладел собой.
— Сущие младенцы, — повторил он.
И медленно, осторожно пошел к панели.
— До вечера, — прошептал я.
Она обняла меня, прижала губы к моим.
— Джим, дорогой, — прошептала и выпустила меня.
Выходя, я оглянулся. Она стояла в той же позе, вытянув руки, с широко раскрытыми и печальными глазами. Маленькая девочка, которая боится лечь в кровать. Я почувствовал, как дрогнуло мое сердце. Как окрепла решимость. Панель закрылась.
Молча я шел за Консардайном к своей комнате. Он вошел со мной и несколько мгновений смотрел на меня тихо и мрачно. Неожиданно я почувствовал смертельную усталость.
— Надеюсь, вы будете спать лучше меня, — неожиданно сказал Консардайн.
Он исчез. Я слишком устал, чтобы раздумывать над его словами. Умудрился раздеться и уснул раньше, чем успел укрыться.
Глава XV
Меня разбудил телефонный звонок. Еще не вполне проснувшись, не осознавая, где нахожусь, я взял трубку. Голос Консардайна разбудил меня, как ведро холодной воды:
— Доброе утро, Киркхем. Не хотелось прерывать ваш прекрасный сон, но не хотите ли позавтракать со мной, а потом проехаться верхом? У нас тут отличные лошади, а утро такое прекрасное, что жаль его упускать.
— Хорошо, — ответил я. — Буду готов через десять минут. Как мне вас найти?
— Позвоните Томасу. Я жду. — Он повесил трубку.
Солнце сияло сквозь окна. Я взглянул на часы. Скоро одиннадцать. Я проспал почти семь часов. Затем позвонил Томасу.
Сон, плавание в бассейне и яркое солнце отодвинули тень Сатаны за край мира. Насвистывая, я с раскаянием понадеялся, что Ева чувствует себя так же хорошо. Лакей принес мне то, что Баркер назвал бы «по-настоящему шикарный», — костюм для верховой езды. Он проводил меня в солнечную, старомодную, приятную комнату, выходящую на широкую зеленую террасу. За маленькими столиками завтракали с дюжину приятно выглядевших людей. Некоторых я встречал накануне вечером.
В углу я увидел Консардайна и присоединился к нему. Мы отлично позавтракали, по крайней мере, я. Консардайн, казалось, не думал о еде. Его речь, слегка сардоническая, была интересна. Во время завтрака наша встреча в комнате Евы не упоминалась. Он не сделал ни малейшего намека на нее. Я, следуя его примеру, тоже.
Оттуда мы направились в конюшню. Консардайн взял сильную черную кобылу, которая заржала ему навстречу. Я поехал на стройном чалом жеребце. Легким галопом мы проехали вдоль беговых дорожек с препятствиями, которые вились в густом подлеске из сосны и дуба. Время от времени встречались охранники, которые вытягивались и приветствовали Консардайна.
Неожиданно мы выехали из леса. Консардайн натянул узду. Мы находились на расчищенной вершине низкого холма. В ста ярдах под нами блестели воды залива.
Примерно в четверти мили от нас стояла красавица яхта двухсот футов длиной и не более тридцати в ширину. Приспособленная для океанских плаваний, прочная, скоростная. Ее окраска и медные украшения сверкали белизной и золотом.
— «Херувим», — сухо сказал Консардайн. — Принадлежит Сатане. Он назвал ее так, потому что она выглядит безупречной и невинной. Есть у нее и более точное название, но оно неприлично. Кстати, она делает тридцать узлов в час.
Я перевел взгляд от яхты на прочный причал, выдававшийся в море. Возле него располагался целый флот из катеров и быстроходных моторных лодок. Заметил я и старомодный дом, скрывавшийся среди деревьев недалеко от берега.
Мой взгляд проследовал за изгибом берега. В нескольких сотнях ярдов от причала находилась груда скал, больших булыжников, оставленных ледником, некогда покрывавших остров. Я вздрогнул и посмотрел внимательней.
На одном из них стоял Сатана, в черном плаще, сложив руки; он смотрел на сверкающую яхту… Я тронул руку Консардайна.
— Смотрите, — прошептал я, — Сата… — и замолчал. Скала была пуста. Я отвел взгляд на долю секунды. Однако за это время Сатана исчез. — Что вы увидели? — спросил Консардайн. — Сатану, — ответил я. — Он стоял на скале. Куда он делся?
— У него там проход, — равнодушно ответил Консардайн. — Туннель, идущий от большого дома к берегу.
Он повернул обратно в лес. Я последовал за ним. Мы проехали еще с четверть мили. И выехали на небольшую поляну, по которой протекал ручей. Консардайн спешился и бросил поводья на шею кобылы.
— Хочу поговорить с вами, — сказал он. Я пустил жеребца пастись и сел рядом с Консардайном.
— Киркхем, из-за вас мир под моими ногами покачнулся, — отрывисто сказал он. — Вы заронили во мне черное сомнение. Одна из немногих вещей, за которые я готов был ручаться жизнью, та, что игра Сатаны в семь следов честная. А теперь — теперь я не поручусь.
— Значит, вы не принимаете свидетельства Баркера?
— Поговорим прямо, Киркхем, — холодно предупредил он. — Вы предположили, что Сатана управляет шаром с черного трона. Своими скрытыми руками. Если это правда, то у него хватит ума делать это так, что Баркер, разглядывая механизм, ничего не сможет увидеть. Вы это знаете. Говорите прямо, повторяю вам.
— Мысль, что Баркер мог ошибиться, приходила мне в голову, — ответил я. — Но я предпочел, чтобы вы сами до нее додумались. Я сказал достаточно.
— Слишком много — или недостаточно. Вы зародили во мне сомнение. Значит, вы меня от него и избавите.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что вы должны установить правду. Верните мне веру в Сатану или превратите сомнение в уверенность.
— А если я сделаю второе… — оживленно начал я.
— Вы нанесете ему удар сильнее, чем пулей или кинжалом. Вы будете не один в вашей борьбе. Это я вам обещаю.