Корабль мертвых
Шрифт:
– Это все ваши деньги?
– Да, – согласился я. – Все.
– А на что вы жили до этого?
– На те деньги, которых у меня уже нет.
– То есть у вас были деньги, когда вы появились в Роттердаме?
– Конечно.
– И сколько?
– Не помню точно. Может, сто долларов. А может, все двести.
– Где это вы столько взяли?
– Да очень просто. Скопил.
Они здорово хохотали. Никто не хотел мне верить. Ни в одной стране мне не хотели верить. Они прямо лопались от смеха.
– Как же вы попали в Голландию? Это нелегко сделать без
– А вот так и проник.
– Так просто?
– Ну да.
– Поездом?
– Нет, на корабле.
– На каком корабле?
– Эээ… На «Джордже Вашингтоне».
– Когда?
– Точно не помню.
– Значит, на «Джордже Вашингтоне»? Интересно. Это какой-то очень таинственный корабль. В Роттердам он точно никогда не заплывал.
– Заплывал или не заплывал, ничем больше помочь не могу.
– Значит, вы не имеете никаких документов, никакого удостоверения? И не знаете, как попали в Голландию? Почему же вы утверждаете, что вы американец?
– Мой консул…
Они чуть не умерли от смеха.
– Ва-а-а-ашконсул!… – Слово «ваш»они растягивали, как гармонику. – У вас же нет документов. Чем может помочь вам ва-а-ашконсул?
– Он выдаст мне новые.
– Ваш консул? Американский консул? В двадцатом веке? Нет, конечно, ничего такого он вам не выдаст, потому что вы не только не американец, вы даже не тунгус, если есть такие. Вы просто бродяга.
– Если и бродяга, то американский, – возразил я.
– Возможно. Однако попробуйте это доказать ва-а-а-а-ашемуконсулу. Без документов вы не докажете ему даже факта вашего появления на свет. Чиновники всегда бюрократы. Но и мы в некотором роде бюрократы, понимаете?
– Пытаюсь.
– Если мы отправим вас к консулу и он откажется от вас, вы полностью попадете к нам в руки. Понимаете? И тогда уж мы будем разговаривать с вами совсем по-другому. Понимаете?
– Как будто бы.
– Ну так что же нам делать с вами? Человек без документов обычно получает шесть месяцев тюрьмы, а затем мы таких депортируем. Но вот вопрос, куда вас депортировать? – Они переглянулись. Все же они были честные служаки. – Наверное, просто отправим в концентрационный лагерь, поскольку не можем убить как собаку. Таков закон. Понимаете? С чего бы это нам кормить всех бродяг? Хотите в Германию?
– Нет, в Германию не хочу. Когда немцам представляешь счет…
– Избавьте нас от ваших рассуждений! Скажите просто, не хочу. Этого будет достаточно! Отведите его в камеру. Дайте завтрак, английскую газету и пару сигарет, чтобы не скучал.
8
Я не скучал, но вечером меня привели к тому же чиновнику.
Он что-то приказал и два фараона в штатском доставили меня на вокзал. Оттуда мы поездом добрались до крошечного городка. Все равно там оказался полицейский участок, и фараоны отовсюду сбежались поглазеть на меня. Наверное, делать им было нечего. Каждый хотел услышать мою историю. Только около
– Пора!
Мы долго шли по натоптанной тропинке. В чистом поле фараоны остановились. Один сказал:
– Иди в том направлении. Там никого не встретишь. Но если услышишь шаги, прячься в кустах и лежи, пока неизвестный не пройдет. Потом иди снова. В том же направлении. Увидишь железнодорожную линию. Где-нибудь присядь и жди до утра. Когда увидишь утренний поезд, подойди к кассе и скажи: «Un troisieme aAnvers». Только это. Один третий класс до Антверпена. Запомнишь?
– Легко.
– Никаких лишних слов. Бери билет и езжай в Антверпен. Там легче найти корабль, нуждающийся в матросах. Вот тебе завтрак и немного сигарет. А это тридцать бельгийских франков. – Он протянул мне промасленный сверток, а еще спички, чтобы мне не пришлось просить огня. – В Голландию больше не возвращайся. Получишь шесть месяцев тюрьмы, а потом попадешь в концентрационный лагерь. Нарочно предупреждаю тебя при свидетеле. Гуд бай и всего хорошего!
Ничего себе, всего хорошего! Идти вперед, значит, получить в Бельгии пожизненное заключение. Вернуться, – шесть месяцев тюрьмы, а потом концентрационный лагерь. Чего здесь хорошего? Зря я не спросил, сколько держат в лагере простых моряков? Все же в Голландии не так опасно, как в Бельгии. Да и почему надо уступать Бельгии? И я пошел, поворачивая все правее и правее. И шел, пока не услышал «Стой! Стрелять буду!» Неприятно, скажу вам, такое услышать. Прицелиться в темноте трудно, но попасть легко, если ты даже вообще не умеешь целиться.
– Что вы тут делаете?
Два человека с винтовками подошли ко мне.
– Да так, ничего. Вышел погулять.
– Погулять? По границе?
– Какая еще граница? Здесь нет никаких заграждений.
Осветив меня фонарями, они ловко обыскали меня. Наверное, надеялись найти четырнадцать пунктов президента Вильсона. Но ничего такого не нашли. Только сверток с бутербродами и тридцать бельгийских франков. Один остался при мне, а другой пошел по полю, присматриваясь к моим следам. Наверное, искал мир, который никак не может наступить между народами.
– Куда вы идете?
– В Роттердам.
– Почему так рано? И почему не по шоссе? Как будто нельзя идти в Роттердам лугом.
Странные взгляды были у этих людей. Они даже стали подозревать, уж не совершил ли я какое-нибудь преступление. А когда я начал рассказывать, как приехал в Роттердам на поезде, они попросили меня не морочить им головы. Им совершенно ясно, что я тайком пробрался в Голландию из Бельгии. Тогда я указал им на франки. Зачем бы это я стал пробираться в Голландию с бельгийскими франками? А вот как раз это и доказывает вашу вину, сказали они. Как раз франки и выдают вас с головой, потому что в Голландии ими не пользуются. Я хотел было сказать, что сами голландцы дали мне эти франки, но подумал, что после таких слов не отделаюсь, пожалуй, шестью месяцами тюрьмы. Так что пришлось соглашаться с тем, что я всего лишь мелкий контрабандист.