Корабль-призрак
Шрифт:
Разговор явно приближался к концу – Патрик Донелли сообщил всё, что хотел сообщить.
Напоследок Лесник не удержался от шпильки:
– Скажите, коммандер, а зачем вы нацепили чужую нашивку – эмблему «тюленей»? Даже если бы я не заметил, что она значительно новее, чем остальные ваши знаки различия – неужели вы рассчитывали, что вас можно и в самом деле принять за «морского дьявола»? Это с вашей-то манерой излагать мысли, куда более подходящей преподавателю Вест-Пойнта, чем подводному душегубу...
Донелли пожал плечами.
– Ну, во-первых, я имею-таки некоторое отношение к «тюленям» – прослужил
4
SBS (Special Boot Squadous) – подразделение ВМФ США, занимающееся обеспечением операций SEAL (подводных диверсантов) – разведкой района высадки, доставкой, огневой поддержкой и эвакуацией.
4.
– Как улов? – спросила Диана. – Мне уж казалось, что этот тип все-таки решил от тебя избавиться – заболтав до смерти.
– Улов знатный! Вот, взгляни, – Лесник положил на сидение машины полученное от коммандера изображение плывущего по волнам корабля, явно распечатанное на цветном принтере.
– Что это? – Госпожа особый агент удостоила картинку лишь беглого взгляда. – Я не любительница Айвазовского и прочих маринистов.
– Это эсминец «Тускарора», который будет построен и спущен на воду в Бостоне спустя несколько лет, – пояснил Лесник с ангельским терпением. – Или его брат-близнец, неважно. А на обороте цифры, которых мне очень не хватало... Координаты некоей точки у берегов Гренландии. И график включений некоей установки...
– Прекрати изъясняться загадками! Мы не на шоу Максима Галкина! Объясни по-человечески, в чем дело!
– Объясняю: лейтенант Говард Харпер, покидая корабль, прихватил с собой очень важный документ: программу эксперимента, график включений и выключений исследуемой аппаратуры. Донелли предполагает, что бумагу эту лейтенанту передал один из умирающих хронофизиков, но как было дело, теперь едва ли установишь. А нам с тобой очень повезло, что один старомодный аристократ-исследователь полностью игнорирует компьютеры и не выкладывает в сеть результаты своих изысканий. А другие исследователи – вполне современные аналитики – предпочитает не дышать архивной пылью, и пользуется исключительно электронными базами данных. Мы же совместим оба метода, и...
– И что? Не томи уж!
– ...И совершим небольшое морское путешествие. Ты, часом, не страдаешь морской болезнью?
Диана ответить не успела – именно в этот момент громыхнул первый оглушительный раскат грома. На Эсбьерг обрушилась гроза.
5.
– Ну и как это понимать? – недоуменно воззрился Лесник
Диана бросила взгляд на часы и посоветовала:
– Смени дату в настройках дешифратора на двадцать пятое июля. В Москве уже первый час ночи.
Недолгое время спустя шифровка от Юзефа приобрела куда более читаемый вид. Но Диана все равно недоумевала:
– Странно... Сначала шеф заставляет нас бросить все дела и заняться Харпером, выискивая малейшие признаки хроноаномалий. А теперь, когда мы поднесли ему на блюдечке не то что признаки – фактически бесхозную машину времени, болтающуюся в Северном море – такое равнодушие...
Лесник молчал.
– Отправь ему еще раз отчет о встрече с Донелли, – предложила Диана. – Вдруг произошел какой-то сбой из-за чертовой грозы...
За гостиничным окном продолжали сверкать молнии, ливень барабанил в стекло.
Лесник не возражал. Вскоре на экране персика появилось подтверждение: зашифрованный отчет Конторой получен. Приоритет «четыре стрелы» означал, что информация должна оказаться у обер-инквизитора немедленно... Потянулись минуты ожидания – вновь никакого ответа.
– Если бы стряслось нечто экстраординарное, – медленно заговорила Диана, – заставившее шефа бросить все прочие дела, нас бы наверняка отозвали обратно... Ничего не понимаю...
Лесник молчал. Он по возвращении после беседы с Донелли стал вообще на редкость молчаливым.
Когда окончательно стало ясно, что никаких новых указаний от Юзефа не поступит, Диана нехотя признала:
– Похоже, придется и в самом деле вдвоем выполнять твой авантюрный план – самим искать «Тускарору»...
Лесник молча кивнул. За окном громыхала гроза.
Дела минувших дней – IV
Северное море, октябрь 1904 года
– Скажите, Николай Иванович, – начал разговор Буланский, разлив по бокалам искристое шардонэ (от коньяка Старцев категорически отказался). – Ведь вопреки всем слухам о своем несносном характере адмирал вел себя в общении с вами в эти дни отменно учтиво, не так ли?
– Зиновий Петрович ничем не погрешил против правил вежливости, – осторожно сказал Старцев. – Но я не понимаю, какое...
– Сейчас поймете, – перебил Буланский. – Дело в том, что и со мной он был на редкость приветлив – что вдвойне удивительно: мало того, что я навязанный ему попутчик, так еще из чужого ведомства...
Название ведомства вновь не прозвучало. Старцев молча ждал продолжения, решив пока воздержаться от прямых вопросов. Умение молчать и слушать – немаловажное качество для контрразведчика.
– И мне кажется, – продолжал Богдан Савельевич, – что на самом-то деле адмирал был взбешен моим и вашим назначением. И с радостью ухватился за удобный предлог, позволяющий от нас избавиться. Хотя бы на время. Но может статься, что и навсегда. Мало ли на море случайностей? – как вы, моряки, любите их называть... Особенно когда эти случайности плавают по ночам с погашенными огнями.
Старцев проглотил вертевшийся на кончике языка соленый флотский ответ на подобные фразочки сухопутных крыс: плавает, дескать, дерьмо в проруби, а корабли – ходят... Спросил лишь: