Корабль-призрак
Шрифт:
— Я обещаю, даже не спрашивая, какова будет твоя просьба, — отвечал Филипп, поднимаясь. — А теперь пойдем домой, Амина.
Читателю известно, что значительную часть своего состояния Филипп поместил в акции Голландской Ост-Индской Компании до выхода в море на «Батавии». Получаемых с вложенной суммы процентов было более чем достаточно для ведения хозяйства и удовлетворения потребностей Амины. К тому же он обнаружил, что за счет процентов его состояние даже увеличилось. Оставшиеся деньги Филипп использовал тем же образом. Разговор о снах они не возобновляли. Филипп не разделял отношения жены к колдовским
В тот вечер Филипп уснул быстро. Амина бодрствовала. Убедившись, что муж крепко спит, она выскользнула из-под одеяла, оделась, спустилась вниз и вскоре вернулась, держа в одной руке маленькую жаровню с пылающими углями, а в другой — два листка пергамента, свернутых трубочкой и перевязанных лентами, которые напоминали талисманы или амулеты. Один из листков Амина положила на лоб Филиппа, второй привязала к его руке. Затем она высыпала на угли ладан и произнесла несколько магических слов. Филиппа окутало прозрачное облако дыма. Амина распростерла над мужем ветку какого-то кустарника. Закончив заклинания, она задернула над кроватью пологи, отнесла жаровню и, вернувшись, присела возле кровати.
«Если в этом и присутствует зло, — подумала Амина, — то в контакт с ним он вступил не по своей воле, и все кары падут на мою голову». При этом ее прекрасные губы искривила усмешка, что не говорило в пользу ее новой веры.
Забрезжил рассвет, но Филипп продолжал крепко спать, а Амина бодрствовать.
«Теперь, наверное, хватит», — подумала Амина, когда взошло солнце.
Она помахала веткой над мужем и громко произнесла: «Филипп, Филипп, проснись!»
Филипп шевельнулся, открыл глаза, но от яркого дневного света тут же закрыл их. Приподнявшись, он оперся на локти и стал, казалось, приходить в себя.
— Где я? — воскликнул он. — В своей постели? — Он провел рукой по лбу, наткнулся на пергамент, сорвал и посмотрел на него. — А Амина? Где же она? Боже мой! Какой сон! А это что? — продолжал он, обнаружив листок пергамента и на руке. — Я вижу, что это работа Амины, — и он уткнулся лицом в подушки.
Тем временем Амина была уже в постели. Она обняла мужа и прошептала: «Спи, дорогой Филипп, спи! Мы поговорим потом, когда проснемся».
— Ты здесь, Амина? — сконфуженно спросил Филипп. — Мне показалось, что я один. Я видел сон…
И Филипп снова заснул, так и не закончив фразы. Амина, уставшая от бессонной ночи, тоже заснула, чувствуя себя счастливой.
В то утро священнику Матео пришлось дольше обычного ожидать завтрак, так как Филипп и Амина появились у стола на два часа позже.
— Доброе утро, дети мои, — произнес Матео. — Поздновато вы встаете.
— Это Филипп долго спал, — отвечала Амина, — а я почти до рассвета охраняла его сон.
— Хочу надеяться, что ему не было плохо? — задал вопрос Матео.
— Нет, но я никак не могла уснуть, — пояснила Амина.
— Тогда ты противоречишь сама себе, дочь моя, утверждая, что бодрствовала всю ночь.
Филипп вздрогнул. Он понимал, что, если Амина проговорится о
— Я была занята созерцанием, насколько мне позволяют мои скромные познания.
— С тобой благословение святой церкви, дитя мое! — молвил священник, прикасаясь ко лбу Амины. — И с тобой тоже, Филипп Вандердекен!
Смущенный Филипп присел за стол. Амина, как всегда, была сдержанна, но говорила меньше и казалась занятой своими мыслями.
После завтрака священник занялся молитвенником, а Амина подала Филиппу знак, приглашая его на прогулку. Они молча дошли до лужайки, где Амина впервые предложила мужу свое мистическое средство. Супруги присели, и Амина, взяв Филиппа за руку и серьезно глядя ему в лицо, спросила:
— Ты видел сон прошедшей ночью, Филипп?
— Да, видел, — отвечал Филипп.
— Расскажи мне о нем, чтобы я смогла истолковать его.
— Трудно будет дать ему толкование. Мне хотелось бы знать, кто послал мне его?
— Расскажи, что ты видел во сне? — спокойно повторила Амина.
— Мне казалось, — начал Филипп, — будто я капитан судна, идущего под парусами вокруг мыса Доброй Надежды. Море было спокойно, дул легкий бриз. Я находился на юте. Солнце склонялось к закату, и на небе засверкали звезды, но ярче, чем обычно. Потом оказалось, что я лежу на расстеленном на палубе пальто, сплю и во сне вижу многочисленные звезды. Затем я проснулся с ощущением, будто я тону. Я оглянулся. Мачты, такелаж, корабль — все исчезло, а я плыву в большой и красивой раковине в открытом океане. На душе у меня было беспокойно, я боялся пошевелиться, чтобы не опрокинуть свой легкий челн. Потом я увидел, что перед раковины опустился и маленькая белая рука ухватилась за край. Я не шевелился, хотел закричать, мол, раковина может перевернуться, но не мог выдавить из себя ни звука. Потом из воды постепенно появилась женщина и оперлась на край раковины. Кожа у нее была ослепительно белой, концы ее длинных распущенных волос плавали на поверхности волн. Мягким голосом она обратилась ко мне:
— Чего ты боишься, Филипп Вандердекен? Разве твоя жизнь не заколдована?
— Я не знаю, — отвечал я, — но, пожалуй, уверен, что моей жизни грозит опасность.
— Опасность? — переспросила она. — Возможно, это было, когда ты доверял ее несовершенному изделию из дерева, которое вы, смертные, называете кораблем. Но откуда может появиться опасность в раковине морской русалки, Филипп Вандердекен? Ты пришел, чтобы найти своего отца?
— Да, — отвечал я. — Разве это не воля Божья?
— Это твоя судьба, и она руководит тобой. Давай искать его вместе. Это моя раковина, но ты не знаешь, как ею править. Могу ли я помочь тебе?
— А выдержит ли она нас обоих?
— Ты увидишь, — проговорила она, смеясь.
После этого она скрылась под водой и появилась сбоку и забралась на край раковины, которая возвышалась над водой едва ли на три дюйма. Так, опустив ноги в воду, она сидела рядом со мной, но раковина, к моему удивлению, казалась такой же легкой, как и прежде. Мы быстро поплыли вперед, наш челнок управлялся только волей русалки.
— Ты все еще боишься, Филипп Вандердекен? — спросила она.
— Нет, — отвечал я.