Корабль судьбы. Том 1
Шрифт:
– Домой? – как бы невзначай поинтересовался Кеннит. – А где был твой дом?
– Это я просто так выразилась. Не бери в голову, – отозвалась она. Она по-прежнему улыбалась, но голос был холоден.
– Уж не этого ли ты собиралась пожелать, «когда время придет»? – не отступал Кеннит.
– Может, и этого. А может, и нет. Я скажу тебе, когда сочту нужным. Между прочим, покамест я что-то не слышала подтверждения, что мои условия приняты!
«Осторожно, – сказал себе Кеннит. – Осторожно».
– А я человек не из торопливых. Мне бы хотелось еще раз не спеша все обсудить.
Молния рассмеялась.
– Нам с тобой подробно обсуждать подобную чепуху! Да знаю я, что ты со всем уже согласился. Потому
У него так пересохло во рту, что пришлось с силой прокашляться, прежде чем говорить.
– Щедрые предложения, – заметил он наконец. – Что же ты потребуешь от меня взамен такого, что я в силах был бы тебе предложить? Какой ответный дар будет достоин столь великих услуг?
Она хихикнула.
– Что ж, придется сказать, коли ты сам не понимаешь очевидного. Ты придаешь жизнь и дыхание моему телу, Кеннит. Ты и твои люди. Чтобы двигаться, я должна зависеть от вас. Раз уж меня угораздило оказаться заточенной в этом теле, мне требуется отважный капитан, способный снабдить меня крыльями… пусть даже и стачанными из парусины. Мне нужен смельчак, готовый понять и разделить со мной и радость охоты, и стремление к могуществу. Мне нужен ты, Кеннит. Соглашайся же! – Ее голос перешел в шепот, такой тихий и вкрадчивый. – Соглашайся.
Он глубоко вдохнул и выдохнул.
– Я согласен.
Молния откинула голову и рассмеялась – словно колокольчики зазвенели. Даже ветер, казалось, усилился, преисполнившись восторга.
Кеннит облокотился на поручни. Давно уже его душа не воспаряла так высоко. Неужели все его самые сокровенные мечты в самом деле становились близки и достижимы? Протянуть руку – и взять?
Надо было что-то сказать, и он сказал:
– Уинтроу будет так разочарован… бедный малыш!
Изваяние согласно кивнуло, еле слышно вздохнув.
– Надо сделать для него что-нибудь хорошее. Может, обратно в монастырь его отошлем?
– Наверное, так будет разумней всего, – кивнул Кеннит. На самом деле его весьма удивило такое предложение Молнии, но показывать этого он не собирался. – Признаться честно, мне нелегко будет с ним расстаться. И так уже сердце изболелось, глядя, во что его превратили ожоги. Парнишка-то настоящим красавцем стать обещал!
– Вот и я говорю, что в монастыре ему будет лучше, чем здесь. Монаху особая красота ни к чему. Хотя… Давай исцелим его на прощание! Просто в качестве подарка на память. Будет смотреться в зеркало и вспоминать, что мы для него сделали!
Она улыбалась. Зубы у нее были белые-белые. Кеннит поднял бровь:
– Ты и это способна сделать?
Носовое изваяние заговорщицки подмигнуло ему.
– Это ты способен его вылечить. Я-то всего лишь корабль, а вот ты… Знаешь что? Иди к нему в каюту прямо сейчас. Положи руки ему на грудь и пожелай парню добра. А я сделаю все остальное.
Уинтроу
Он смутно расслышал, как отворилась дверь. Потом ему на грудь легли две ладони. Это были руки Кеннита. Уинтроу хотел открыть глаза, но не мог. Не мог проснуться. Что-то не давало ему выбраться на поверхность и властно «топило» его. Потом зазвучали голоса; Кеннит говорил, Этта ему отвечала. Негромко вмешался старый пират Ганкис. Уинтроу боролся изо всех сил, стараясь вернуться к реальности, но все его усилия лишь отдаляли дневной мир. Наконец он прекратил сопротивление, и тотчас же что-то протянулось к нему, коснулось его сознания. Из раскрытых ладоней Кеннита, прижатых к его груди, мощно заструилось тепло. Оно напитало кожу Уинтроу и стало проникать все глубже в его тело. Кеннит что-то тихо говорил, подбадривая его. Все жизненные силы Уинтроу внезапно полыхнули огнем. На взгляд его духовного ока дело представлялось так, как если бы скромная свечка вдруг разразилась ревущим пламенем праздничного костра. Уинтроу задышал так, словно во всю прыть бежал в гору. Сердце застучало во всю мочь, пытаясь соответствовать предельному усилию тела. Хватит! – пытался он сказать Кенниту. Пожалуйста, остановись! Однако слова наружу не шли, получился лишь мысленный крик, одиноко прозвучавший в пустой темноте.
Лишь слух не изменил ему, и он слышал изумленные и благоговейные вскрики тех, кто наблюдал, стоя вокруг. Уинтроу даже узнал голоса знакомых матросов.
– Смотрите, братцы, он изменяется!
– Ой, даже волосы отрастают…
– Чудо! Наш капитан исцеляет его! Чудо!!!
Уинтроу чувствовал, как безжалостно расходуются запасы его телесных возможностей. Наверное, у него откраивались целые годы жизни. Он понимал это, но ничего поделать не мог. Вся кожа жутко чесалась, но ему не удавалось пошевелить даже пальцем. Тело не повиновалось ему, им управлял кто-то другой. Уинтроу едва смог только всхлипнуть, и, конечно, на этот всхлип никто не обратил внимания. Процесс так называемого исцеления продолжал сжигать его изнутри. Убивал его. Мир отдалялся и исчезал. Уинтроу превращался в крохотную точку, готовую растаять во мраке.
Но спустя время он ощутил, что руки Кеннита больше не касаются его груди. И сердце утихло, прекратив свой бешеный стук. Над постелью Уинтроу раздавался чей-то голос. Далеко, бесконечно далеко. Это был голос Кеннита, звучавший изнеможенно, но гордо.
– Вот так. Пусть теперь отдохнет. Думаю, еще несколько дней он будет просыпаться только затем, чтобы поесть. Пускай спит на здоровье. Не беспокойтесь о нем. Сон для него – лучшее лекарство. – Уинтроу слышал даже дыхание пирата, тяжелое и неровное. – Кажется, мне тоже не помешает прилечь! – продолжал Кеннит. – Я дорого заплатил, но парнишка заслужил эту награду!
Кеннит проснулся под вечер. И некоторое время лежал с закрытыми глазами, заново переживая свой триумф. Сон полностью восстановил его силы. Уинтроу же был исцелен – исцелен его, Кеннита, прикосновением. Все это видели. А сам еще ни разу не ощущал такого могущества, как в те мгновения, когда его руки покоились на груди у мальчишки, а усилие воли стирало с кожи ожоги. Матросы, ставшие свидетелями чуда, просто благоговели. Кеннит знал: все Проклятые Берега отныне принадлежат ему. А уж Этта просто светилась восхищением и любовью. И даже талисман на запястье скалился по-волчьи, улыбаясь ему.