Корабль судьбы. Том 2
Шрифт:
– Хребет перебили бедняге, – хрипло пробормотал Уинтроу. Его глаза были полны боли и жалости.
Носовое изваяние горестно застонало и зарылось лицом в ладони.
– Это моя вина, – прошептала Проказница. – Он прожил долгую жизнь и проделал такой длинный путь только затем, чтобы погибнуть вот так. Это я во всем виновата. Прости меня, Теллар, прости, если можешь.
Еще прежде, чем несчастный зеленый навсегда ушел в глубину, змеи, оставшиеся было возле Проказницы, сорвались с места. И, стремительно буравя волны, понеслись навстречу обидчикам своего соплеменника. Джамелийцы лихорадочно трудились, взводя и перезаряжая баллисты. Змеи больше не утруждали себя устрашающим ревом.
И разочароваться никому не пришлось.
Змеи окружили судно, с которого произошел тот счастливый – или злосчастный? – выстрел. Длинные шеи чудовищ напомнили Кенниту захлопывающиеся щупальца хищной актинии. Ревя, разбрызгивая во все стороны яд, змеи просто насели на обреченный корабль. Паруса, сожженные едкой отравой, клочьями повисли на мачтах, потом и сами мачты вместе с реями и прочим рухнули, переломанные как лучина. Дикие вопли команды умолкли, едва зазвучав, и лишь рев змей остался висеть в воздухе. Потом самые крупные змеи оплели палубу, словно живые тросы. Их вес быстро увлек судно под воду, где его корпус тотчас развалился на части.
Из-за спины Кеннита раздавались приглушенные восклицания, полные благоговейного ужаса. А сам Кеннит с исключительной яркостью представил себе, как Проказница точно так же тонет и разваливается в объятиях змей.
Джамелийские корабли как могли отдалились от гибнущей жертвы змей, не прекращая, впрочем, стрелять. Змеи переловили в воде утонувших и тонущих моряков с растерзанного корабля и съели их всех. Потом занялись оставшимися кораблями. Некоторые разворачивались и ставили дополнительные паруса, пытаясь бежать, но было уже слишком поздно. Змеи были повсюду, точно водоросли, из которых, однажды попавшись, выпутаться невозможно. Они больше не набрасывались все вместе на один корабль, и от этого казалось, будто дело у них шло медленнее. Они кружили туда и сюда, поливая корабли ядом. Самые крупные таранили головами хрупкие деревянные корпуса. Вот и еще один корабль лишился парусов. Между тем камень угодил во второго змея. Тот свирепо взревел и бросился вперед, но почти сразу обмяк и безжизненно закачался на волнах. Зато корабль сделался мишенью для совокупной ярости оставшихся змеев.
– Отзови их, – тихо взмолился Уинтроу.
– С чего бы? – полуобернувшись, ответствовал Кеннит. – Может, ты полагаешь, – поменяйся мы вдруг с ними местами, они испытали бы приступ внезапной жалости к нам?
– Пожалуйста, Проказница! Прошу тебя, отзови их! – крикнул Уинтроу, обращаясь уже к самому кораблю.
Проказница медленно покачала огромной головой. У Кеннита душа взлетела прямо до небес при виде такой верности его приказу, но счастье оказалось недолгим. Проказница ответила очень тихо, так чтобы лишь Уинтроу да Кеннит могли слышать ее:
– Я не могу. Они больше не слушают ни меня, ни кого бы то ни было другого. Месть и отчаяние помутили их разум. И я боюсь, что, разделавшись с джамелийцами, они примутся за меня.
Уинтроу побледнел.
– Может, нам бежать? – предположил он. – Как, мы еще можем успеть?
Кеннит как никто другой знал: успеть не удастся. А раз так…
Он сказал себе: все равно никто не переживет меня и не сможет ничего рассказать.
Он хлопнул Уинтроу по плечу.
– Положись на удачу, Уинтроу. Все будет хорошо! Просто положись на удачу. Са так долго вел меня отнюдь не затем, чтобы в итоге взять да змеям скормить! –
12
Отсемафорь… – Имеется в виду подача сигналов с помощью «флажного семафора», в котором положению рук сигнальщика относительно корпуса соответствуют определенные буквы. С развитием радиосвязи флажный семафор постепенно утратил былое значение. Видимо, поэтому в художественных фильмах «про море» флажками обычно размахивают просто для виду.
– Этту? Прямо сейчас? – с ужасом переспросил Уинтроу, – Посреди всего, что…
Кеннит расхохотался.
– Да на тебя прямо не угодишь, парень! Будто не ты говорил мне, что, мол, место Этты – при мне? Вот я и решил, что ты, верно, прав. Пусть Этта будет рядом со мной, и в особенности – в подобный денек! Иди сигналь Соркору!
С высоты калсидийские галеры, сопровождавшие тяжело переваливавшийся парусник, выглядели совсем крохотными.
– Ну как? Порезвимся? – пророкотала Тинталья.
– Ох, не надо, пожалуйста, – простонал Рэйн.
Из-за бесконечных синяков на груди ему было больно даже дышать. А думать о том, как она станет сжимать его исполинскими когтями – то проваливаясь вниз, то стремительно взмывая, – было попросту страшно. Тем не менее он ощутил овладевшее ею предвкушение и даже застонал про себя. Однако Тинталья, уже собравшаяся спикировать на корабль, внезапно помедлила.
– Ого! – сказала она. – Ты слышал?
– А что я должен был услышать? – переспросил Рэйн недоуменно.
Однако ответа не дождался. Зато громадные крылья драконицы вдруг заработали с невероятной энергией. А океан и корабли на волнах начали проваливаться все дальше вниз, да так быстро, что Рэйн поневоле зажмурился. Когда он снова дерзнул открыть глаза, море под ногами показалось ему чуть сморщенной тканью, а острова – небрежно раскиданными игрушками.
Он никак не мог отдышаться.
– П-пожалуйста… – взмолился он сквозь звон в ушах, но Тинталья не ответила.
Поймав крыльями поток холодного воздуха, она повисла и стала парить. Рэйну ничего не оставалось, как только терпеть.
– Там! Вон там! – внезапно закричала Тинталья. Рэйну недостало воздуха даже спросить, что же именно она увидела там.
Раскинутые крылья чуть шевельнулись, и драконица, набирая скорость, пошла вниз. Ветер, овевавший Рэйна, достиг чудовищной силы, холод впился в самые кости. И вот, когда ему всерьез показалось, будто ничего худшего уже и придумать нельзя, Тинталья завопила так, что у него чуть не лопнули уши. В голове еще стоял звон, когда крохотную человеческую душу объял мысленный шквал драконьего торжества:
«Вот они! Я их вижу!»
– Что-то стряслось, – объявила Альтия своим товарищам по каюте. – Змеи прекращают нападение. Они все поворачивают головы…
Она по-прежнему вглядывалась в маленький иллюминатор. Не видя общей картины, она судила о битве по тому клочку, что был доступен ее взгляду. Пять джамелийских кораблей, доступные ее взору, тяжело пострадали. На одном паруса свисали жалкими клочьями, а на палубе почти не осталось людей. Вряд ли это судно вернется в родной порт. Змеи нарушили строй флота и разогнали его, не давая врагам отбиваться сообща. А потом… Потом они вдруг прекратили сражение, и огромные горящие глаза обратились куда-то в поднебесье.