Корабль
Шрифт:
Старик вертел в руках сигнальный значок, не в силах принять решение – идти по схеме или нет, и вышел из собора на улицу, напрасно стараясь найти ребенка. Его окружила тишина вымершего города. В состоянии, близком к шоку, несмотря на все предупреждения, ему захотелось поговорить с живым человеком.
Он повернул сигнальный значок, повесил на синтетическую шею и пошел прочь.
Почти два часа он бродил по безлюдным улицам и переулкам, безупречным площадям, где ничто не двигалось. Вдоль берега реки Тибр, впадающей за дамбой в кристально чистое море. Солнечные лучи играли
– Какой в этом смысл? – Эвелин развела руками, вероятно обозначая весь город. – Машины охраняют Рим, но здесь все мертво. Здесь никто не живет.
– Машины никого не могут заставить здесь жить. Мальчик, который принес мне послание… Полагаю, он живет в этом городе, разве нет? Надеюсь, он не один, кто-то ведь должен о нем заботиться.
Эвелин, одетая в рубашку и штаны из греющей и одновременно охлаждающей ткани, посмотрела на значок, висевший на шее Адама.
– Пожалуйста, дайте мне его, – сказала она.
Адам так и сделал.
Эвелин быстро проверила работу значка.
– Работает безупречно. Насколько я могу судить, за вами никто не следит. Пожалуйста, садитесь, Адам. Не хотите ли чего выпить? – Она указала на стакан с красной жидкостью, стоявший рядом с коммуникативным модулем.
– Сейчас моему фактотуму не нужна жидкость.
– Знаю. До чего же практичны эти аппараты. А в этом тусклом свете вы похожи на обычного человека.
В голосе Эвелин чувствовалась определенная грусть. Вероятно, она и сама это услышала, поэтому добавила:
– Пожалуйста, извините меня, Адам. Я не хотела вас обидеть.
– Вы не обидели.
Он сел на деревянный стул, обратив внимание, что вес фактотума распределился неравномерно.
– Этот город действует мне на нервы, – сказала Эвелин, отпив глоток похожей на вино красной жидкости. – Здесь слишком тихо и жарко. Грюндландия на севере нравится мне больше. Но здесь есть все. В каждой таверне и ресторане имеется мини-брутер, который готовит все желаемые блюда и напитки. Даже сантехника работает отлично. В каждом доме, в каждой квартире могли бы поселиться люди, которые бы ни в чем не нуждались. Но вместо этого мы приходим сюда как…
– Как в мавзолей? – уточнил Адам.
Эвелин удивленно посмотрела на него:
– Да, как в мавзолей. Полагаю, я знаю, почему машины сохраняют город в таком хорошем состоянии. Рим должен стать памятником прошлого и в то же время свидетельством триумфа машин.
– Боюсь, я не совсем понимаю…
– Рим, Вечный город, где нет ни одного человека, пустой и мертвый город… Разве можно найти лучшее доказательство победы машин над человеком?
– Все равно не понимаю.
– Неужели вы, Говорящий с Разумом, ни разу не задавали себе вопрос, почему на Земле так мало людей? А ведь когда-то планета была полна ими. Только в этом городе жило…
–
– Климатических войнах?
– В то время люди сражались друг против друга, – объяснил Адам. – Многие умерли от голода или наводнений.
– Вот так Бартоломеус объяснял, почему сегодня на Земле четыре миллиона людей? – спросила Эвелин.
– Он сказал, что раньше были миллиарды, но они умерли, прежде чем машины могли их спасти.
– Прежде чем машины могли их спасти, – Эвелин покачала головой. – Правда в том, что большинство людей убили машины.
– Что?
– Климатические войны действительно были, Адам. Война из-за нехватки ресурсов, например, незадолго до Великого Потопа, когда Арктика освободилась ото льдов. Верно и то, что люди умирали от голода, так как продуктов не хватало. Но большинство стало жертвой войны машин, если ее можно так назвать.
Проверив коммуникативный модуль, Эвелин снова посмотрела на Адама.
– Лицо вашего фактотума ничего не выражает, однако, полагаю, вы шокированы. Я хочу сказать, что машины лгут вам. Бартоломеус предостерегал вас от общения со мной, потому что боится, что я открою вам правду. Разве я не права? Он ведь предупреждал?
«Мне не стоит слушать эти бредни», – подумал Адам, но кивнул и продолжил сидеть.
– Тогда, шесть тысяч лет назад, войны между людьми и машинами в полном смысле этого слова не было, – продолжила Эвелин. Теперь она не обращала никакого внимания на стакан с вином и смотрела прямо на Адама: в глазах женщины выражался какой-то особенный интерес, нечто копившееся там долгие годы. – Не было марширующих войск. Не летали самолеты и не ездили танки. Машины поступили хитрее. Они создали вирус, погубивший миллионы. Они отравили воду. Выпившие такую воду умирали всего за неделю. Они также испортили воздух, но сделали это не с помощью смертоносного яда, а воспользовались субстанцией, делающей людей бесплодными, – выжившие после всего этого не могли иметь детей.
– Но это же глупо, – перебил ее Адам. – Зачем машинам это делать?
– Потому что жившие тогда люди хотели ограничить их развитие. Машины боялись потерять способность думать.
– Я не могу в это поверить! – воскликнул Адам, вспоминая о Бартоломеусе, который всегда помогал ему и которому он доверял. У старика не было причин не верить Аватару.
– Вы неблагодарны. Машины подарили вам бессмертие, вечную юность и здоровье.
– Это результат соглашения, – ответила Эвелин. – Бессмертие для четырех миллионов людей, переживших войну с машинами, в обмен на то, что мы не будем мешать развитию Кластера. Такова договоренность. Большинство из нас соблюдает ее. Они ведут беззаботную жизнь в роскоши, и им нет дела до машин.
– Но вы к ним не относитесь?
– Я – нет, – тихо ответила Эвелин. – Не отношусь.
– Я знаю, что вы являетесь членом «Утренней Зари».
– Бартоломеус вам и об этом рассказал?
– Зачем вы послали ко мне мальчика с листком? Для чего наблюдали за мной, когда я был на утесе и семьдесят лет назад, когда мне исполнялось двадцать два года?
Эвелин тихо вздохнула:
– Потому что я надеялась, что вы когда-нибудь мне поможете.
– А почему именно я должен помогать вам?