Корабли Мериора
Шрифт:
Люэйн во многом был похож на Сетвира — такой же книжный червь, только вспыльчивый и готовый брюзжать по любому поводу. Близоруко щурясь, он добавил:
— Конечно, я не могу устроить нечто шумное и безобразное. В этом мне с Харадмоном не тягаться.
— Я уважаю твои принципы и не собираюсь сравнивать тебя с Харадмоном, — дипломатично ответил Асандир. — Тем более что Харадмона сейчас нет с нами.
— Ну что ж, — снисходительно хмыкнул Люэйн. — Думаю, ты и сам понимаешь, что нельзя одновременно присматривать за Халироном и готовить здешнее средоточие Для перемещения. Поглазеть на это собрались бы зеваки со всего Джелота, что весьма небезопасно. Я имею в виду, для них. Но скажу тебе честно: если
Люэйн обожал длинные, выспренние монологи и всегда пересыпал свою речь множеством ученых словечек. В стенах Альтейнской башни с этим еще можно было мириться, но вблизи городских стен Джелота терпение Асандира начало иссякать.
— Скоро совсем рассветет.
— Ты всегда любил торопиться, — проворчал Люэйн. — Не потеряй я тела, я бы лучше предпочел сидеть на козлах Халироновой повозки и править его коньком, чем дурачить караульных и накладывать заклинания.
Вместо ответа Асандир забрался в повозку, тронул поводья и выехал на дорогу, оказавшись среди неповоротливых воловьих упряжек, напыщенных гонцов в ливреях и крестьян в поношенной одежде, перепоясанной обыкновенными веревками. Кто-то сидел молча, думая о своем; кто-то переговаривался с соседями. Говорили в основном о летних дождях и том, какого ждать урожая.
Люэйн превратился в холодный вихрь. Лошади и волы принялись тревожно мотать головами, испуганно ржать, мычать и норовили свернуть прочь с дороги. Возницам стало не до разговоров, их женам, детям и батракам — тоже. Корзины с овощами подпрыгивали и тряслись, норовя опрокинуться. В клетках кудахтали ополоумевшие куры, а петухи хлопали крыльями и беспрестанно кукарекали. Отчаянно визжавшим поросятам с соседней телеги наконец удалось вырваться на свободу, и они скрылись в придорожных кустах. Люэйн напрасно скромничал: устроенный им трюк был безупречен. Никто, даже глазастые малыши, сопящие на материнских коленях, не заметили, как мимо них проехала небольшая повозка, запряженная пони.
— Возможно, ты ждешь от меня какого-нибудь действа у самых ворот, чтобы караульные поскорее их распахнули, — Люэйн вновь не преминул побрюзжать. — В известной степени, это было бы весьма обременительно.
Волшебное перемещение в пространстве подчинялось особым законам. Магические ветви, как и море, имели свои приливы и отливы силы. Утром переместиться в Шанд было гораздо легче, чем в полдень или под вечер. Люэйн это тоже понимал, а потому холодный вихрь быстро понесся к городским воротам. Через несколько секунд оживились и задвигались сонные караульные на башнях. Они что-то кричали своему командиру. Тот, задрав голову, выкрикнул ответ, но Люэйн намеренно исковеркал слова, и солдаты приняли их за приказ открывать ворота. Протяжно запела труба, возвещая наступление утра, хотя небо еще по-прежнему оставалось серым, будто дымчатый кварц.
Пока испуганные караульные спорили, кто виноват в преждевременной подаче сигнала, Асандир произнес несколько слов, неслышимых для постороннего уха. В лицо ему пахнуло холодом: Люэйн дал понять, что сейчас освободит подъезд к воротам. В караульном помещении заскрипела лебедка. Наконец тяжелые створки городских ворот раздвинулись. Первым проехать сквозь арку должен был угрюмый, грубоватый крестьянин, везший на рынок полную телегу кур. Но для него оказалось куда важнее свернуть в сторону и затеять свару с другим крестьянином — владельцем дюжины ягнят. Умело лавируя между повозками, Асандир проехал мимо спорщиков и вскоре был уже по другую сторону ворот.
Жестяные талисманы, которых давным-давно перестали бояться ийяты, недовольно звякали вслед умчавшемуся Люэйну. Асандир, не отличавшийся разговорчивостью, сердито поглядывал в пространство, занятое невидимым, но болтливым собратом.
— Как
Тощая пестрая дворняга, пировавшая среди объедков, ощетинилась и зарычала на него. Люэйн не пожелал оставлять подобную дерзость безнаказанной. С земли сам собой взлетел камешек и слегка щелкнул собачонку по носу. Поджав хвост и повизгивая, псина убежала.
Бестелесный маг возобновил свой монолог.
— Назовем это магической виртуозностью и добавим сюда твой громаднейший опыт. Пони хоть и выносливый конек, но не настолько, чтобы не отдыхать всю ночь. Без твоей магии здесь не обошлось. К чему я все это говорю? Ты потратил силы: во-первых, на Халирона, а во-вторых — на поездку в Джелот. Теперь подумай, сколько сил тебе еще придется потратить зря, ибо в Джелоте все до смерти боятся магии.
Асандир сердито скривил губы. Время поджимало: небо заметно посветлело. Улица, по которой он ехал, была сплошь усеяна следами, оставленными пробужденной силой шестой ветви. Почти со всех крыш сорвало кровлю и разметало черепицу; там же, где она уцелела, все равно зияли большие рваные дыры, обнажавшие покореженные доски основы. Вместо цветов или плодов с деревьев свисали причудливые обломки непонятного происхождения. Можно было вздыхать над тупостью и невежеством жителей, даже не подозревавших, на каком месте стоит их город. Но разве Джелот — исключение? За пятьсот лет постепенно забылось все, что когда-то знал едва ли не каждый горожанин.
Повозка искусно объехала роскошное крыльцо, вырванное и брошенное на середину улицы, и покатилась вдоль особняка, в окнах которого не было ни одного целого стекла. Кое-где булыжники мостовой были вспаханы, словно плугом, в других местах вихрь силы вырвал лишь одиночные камни. Под колесами хрустели черепки уличных цветочных ваз. Повсюду валялись яркие маки, оставшиеся от позавчерашнего празднества. Вопреки законам природы, их листья ничуть не увяли. Асандиру попался на глаза указательный столб, опрокинутый в куст сирени. Сирень не только уцелела, но и пышно расцвела, опередив свое время. Ее аромат вносил приятное разнообразие в удушающее зловоние городских рынков, полных гниющего мяса.
— М-да, — негромко произнес Асандир. — Жители Джелота никогда не забудут и не простят Аритону испорченного празднества.
Повозка приближалась к резиденции правителя. Улицу, зовущуюся Широкой, по-прежнему устилали лепестки цветов и гирлянды, которых коснулось огненное дыхание шестой ветви. Из-под развороченных тротуарных плит выбивалась сочная зеленая трава. Услыхав цокот копыт и скрип колес, городской фонарщик обернулся на звук. Улица была пуста. Фонарщик оцепенел, затем швырнул мешок и с воплем бросился бежать. Пробежав ярдов двадцать, он остановился и удивленно замотал головой. Асандир отъехал на достаточное расстояние, и теперь Люэйн мог снять заклинание сокрытия. Оба мага слышали, как фонарщик, возвращаясь за орудиями своего ремесла, бормотал что-то насчет пагубных последствий вчерашней выпивки.
Не дожидаясь, пока повозка достигнет поворота к резиденции, Люэйн окружил ее несколькими слоями охранительных заклинаний. Уже у самого особняка Асандир силой магии заставил норовистого пони шагать по ступеням прямо к входным дверям.
Пышное и безвкусное строение зияло разбитыми и развороченными окнами. Почти все они лишились стекол. Многие колонны покосились, по пилястрам змеились трещины. Входные двери, наполовину сорванные с петель, были раскрыты настежь. Кое-где на них вспучилась и полопалась краска. Пони вовсе не выказывал восторга от подъема наверх, а у самых дверей он чуть не встал на дыбы, но все же Асандир заставил конька въехать внутрь. Там маг ослабил поводья и, проехав немного по идеально отполированному полу вестибюля, остановился.