Корабли, уходящие в завтра

Курилов Алексей

– А капитан? – забросил удочку парень, четко уловив прозвучавшее “я” в предложении.

– А что капитан? – продолжал разговаривать Карл. – В ситуации с лоцманом решать мне. Вот если бы ты, допустим, пошел на должность навигатора или штурмана, тут другое дело, но ты же не пошел. – Карл старался изо всех сил оттянуть простой и честный ответ на заданный вопрос, своей длинной тирадой.

– Хорошо… – парень задумался, словно он был на экзамене и его попросили выбрать вопрос посложнее и ответить на него. – Для начала, я могу подменить навигатора в случае неприятности.

– Это какая такая

неприятность может коснуться только меня? – удивился Карл.

– Например похмелье или отравление какое-нибудь, – предположил Юра, запоздало понимая, что предположение было не совсем приятным. – Еще могу помочь с расчетами, перепроверить или улучшить его.

– Юра, послушай – пока ты говоришь то, что мы и без тебя отлично знаем. – вмешался я в разговор. – Ты, лучше, вот что расскажи, почему мы должны взять тебя с собой, а не оставить тут, на этой чудесной планете.

– Да какая же она чудесная? Вы что? – завелся сразу парень. – Посмотрите вокруг, тут же настоящая пустыня! При всем своем желании я тут даже пяти процентов своего мозга не использую. А мои таланты лоцмана так и вовсе пропадут!

– Таланты? Ишь ты… А почему бы тогда всю планету не вывезти? Раз тут все так плохо… – спросил Карл, намекая на слабость высказанной причины.

– Все не полетят, многим тут нравится. Говорят, есть планеты, где все еще хуже, где нет и воды бесплатной, все надо зарабатывать. А тут даже детей до двенадцати, и кормят бесплатно, и лечат, и учат. Вот только после пятнадцати тут скукота смертная. Или ты идешь в фермеры или начинаешь пить, я в фермеры не собираюсь.

– А что так? Коров пасти не любишь или поля засеивать?

– Коров давно дроны пасут, пшеницу комбайны, и сеют, и убирают. Фермеры сейчас только контролируют, проверяют влажность земли, смотрят на состав травы на лугу для выпаса, а это скучно! Каждый день идешь туда, где пасутся коровы, смотришь что растет, если чего не знаешь – срываешь, несешь в библиотеку, там сканируют и дают справку. И так каждый день! – объясняя нам это, Юра попеременно смотрел то на меня, то на Карла, ища поддержки.

– Ну так стейки зато какие классные выходят! – подбросил я. – Быть может стоит изучить технологию, научиться все делать, а потом уже лететь на другую планету и производить эти самые стейки там? Лет так через двадцать?

– Какая разница где? Я в принципе не хочу быть фермером. Даже очень богатым фермером. – заявил Юра, удивляясь, что мы не понимаем такой простой истины.

– Судя по всему, спиваться ты тоже не хочешь. – протянул Карл и задумался.

Он понял суть проблемы, парень не хотел влачить жалкое существование и наотрез отказывался быть частью простой, но очень надежной системы. Быть может это и хорошо, именно такие побуждения заставляют людей двигаться вперед, развиваться и совершенствовать свои навыки. Юра выглядел очень неглупым парнем, который потратил много сил и времени на обучение и теперь по праву желал получить плоды своих усилий.

Смущал только возраст, подростковый максимализм и вечное несогласие со всеми, было бы ему хотя бы восемнадцать, но нет. С другой стороны, если все будет совсем плохо, его можно будет запереть в каюте. Карл взвешивал все за и против и в итоге сдался. Парень все

еще что-то рассказывал, пытаясь доказать, что он им просто необходим, но Карл давно потерял мысль и потому просто прервал его.

– Ладно, ладно! Две недели мы тебя точно вытерпим, а там видно будет. Скажи, ты уже попрощался со своими родными, с семьей?

– А разве с нами может что-то случиться? Мне казалось, что корабли достаточно надежны и редко попадают и неприятности.

– С нами, Юра, ничего не случится, скорее всего, но родных ты больше никогда не увидишь. Сейчас мы отправляемся к дальней звезде, до нее тридцать световых, это правда далеко, но мы там окажемся через неделю, примерно. А все твои знакомые состарятся на тридцать лет. Даже если мы сразу развернемся и полетим обратно, тут пройдет еще тридцать лет. Так что, если у тебя была младшая сестра, ей к тому времени будет больше шестидесяти.

– Ого! – округлив глаза прошептал Юра, с нескрываемым удивлением.

– Ты должен был это знать и понимать, вас же в школе этому учили? – надавил на больное Карл.

– Ну да, я знаю, учили… Просто там это все как-то понарошку, где-то далеко.

– Так и есть, все проблемы всегда где-то там – далеко, пока сам не станешь их участником.

Юра сидел за столом и молчал, видимо пытался переварить сказанное. На самом деле, я понимал, что это еще не все. Вот когда он вернется на эту планету в следующий раз, если, конечно, вернется, тогда будет намного сложнее. Все, кого он знал, окажутся мертвыми, никто не остается равнодушным после такого. Кто-то сожалеет о родственниках, кто-то о любимых. Как-то один космолетчик выразился по этому поводу предельно коротко и точно: “Как после войны прилетел”. Время никого не оставляло в живых, именно из-за этого многие космолетчики бросали свою работу.

Кто-то решал однажды остаться с семьей и корабль уходил в полет без него, а вернувшись находил лишь могильные камни или записи в журналах крематория. На жаргоне космолетчиков это называлось: “Дернуть стоп-кран”. Пока ты на корабле, время мчит мимо тебя с бешеной скоростью, полет – десятилетие, еще полет – плюс тридцать. Начинаешь привыкать к этому дикому ритму жизни и через пять-шесть сотен лет уже не обращаешь внимание на такие мелочи как мода, нормы поведения и статусы. Даже президент планеты существует для космолетчика всего пару дней, пока он находится на его планете, а после старта двигателей, можно считать, что его и не было никогда.

Однажды, на какой-то планете военные пилоты немного перебрали и начали докапываться до космолетчика, что мол у вас не работа, а прогулка и вообще вы не космонавты, ибо провели в космосе меньше времени, чем на земле. Космолетчик спокойно пил свой кофе и молча слушал, а когда они закончили, встал и обратился к космическим пехотинцам:

– Я сейчас уйду, а вы останетесь тут, а через пару недель я вернусь, а вы все будете уже мертвы. Все до единого, а я даже пальцем не пошевелю, чтобы как-то вам навредить. Понимаете, для меня вы все уже мертвы, просто пока еще об этом не знаете, а я знаю. – он говорил очень медленно и негромко, кричать не было никакого смысла. Когда говоришь правду, говорить громко вообще не нужно, ее и так всем слышно.