Кораблики, или «Помоги мне в пути»
Шрифт:
А Конус, несмотря ни на что, рос и впитывал в себя все, что мы насочиняли в своих почти бредовых гипотезах. И выстраивал это по-своему – порой с такой неожиданной логикой, что мы только ахали: "Ай да дядя Кон, голова редькой вверх!" А дядя Кон начинал понемногу проявлять не только техническую, но и философскую премудрость. И подавал надежды...
Последние три месяца до Ухода, когда стало уже ясно, что это получилось, были для меня временем лирики и отдохновения. Свои дела по навигационной настройке я закончил. Оставалось ждать. И я бездельничал
В то лето в заповеднике было пусто. Практиканты на раскопки не приехали, туристы появлялись редко. Время наступило тревожное, бестолковое, непонятное. Республики все чаще выясняли отношения с помощью бронетехники и реактивных установок, на Полуострове бурлили митинги и забастовки и не хватало хлеба. Несколько правительств возымели намерения делить Южный Военный флот (ЮВФ), стоявший в здешних глубоких бухтах. А ЮВФ сам не мог решить: делиться ли ему, или оставаться единым и никому не подчиняться, или объявить себя принадлежащим какой-то одной республике. Иногда сизые стальные корабли выходили на внешний рейд, угрожающе ворочали орудийными башнями и разносили над водой неразборчивые мегафонные команды. На крейсерах и авианосцах порой по нескольку раз в день меняли разноцветные кормовые флаги недавно возникших держав и коалиций...
– Не жизнь, а стопроцентный авантюризм, – вздыхал Сапегин. – Мотали бы вы, Пит, отсюда поскорее, пока не началась полновесная заваруха.
Но и он, и все мы прекрасно знали, что "мотать" можно лишь в строго назначенный день и час. Время ухода зависело не от истерических припадков тогдашней политики, а от многих причин космогонического характера. И мы ждали, хотя над Полуостровом сгущались тучи.
Впрочем, сгущались они в переносном смысле. А погода была чудесная – солнечная, в меру жаркая, безмятежная. Стрекот кузнечиков наполнял тишину опустевшего заповедника. Звенела потихоньку пересохшая трава, в которой синели звездочки цикория. Мир и древний покой... Тень Эллады и Византии лежала на щербатых ступенях амфитеатров, на безносых мраморных львах у музейного крыльца, на мозаичных полах разрушенных базилик...
Мы с Юджином часто бродили по развалинам, лазали по остаткам стен и башен, искали черепки посуды с черным лаковым узором и монеты, похожие на ржавые чешуйки.
А иногда мы купались и загорали на маленьком каменистом пляже под обрывом, сложенном из желтых пористых пластов. Я, несмотря на грузность, почти не отставал от чертенка Южки. И лишь когда схватывало поясницу или ноги, ложился пузом на горячую гальку и постанывал.
– Юж, ну-ка, пройдись по позвоночнику...
Он с удовольствием вскакивал на меня. Как ласточка на моржа. Но пятки у "ласточки" были твердые, словно костяные шарики. Он ими добросовестно пересчитывал мои позвонки. Наступит, да еще и крутнется! Я наконец не выдерживал:
– Ай! Пошел прочь!
Он прыгал с меня, крутнувшись напоследок сильнее прежнего.
– Хулиган!
– Конечно... – И он плюхался рядом со мной. – Мама, как только я родился, сказала, что я хулиган.
Родители
Долго лежать Юджину мешала врожденная подвижность.
– Дядя Пит, давай еще окунемся! И пойдем крабов выслеживать!
– Ну да! По камням-то лазать...
– Тебе полезно побольше двигаться. А то вон какой... Как дирижабль.
– Нахал...
– А я знаю, почему тебя так зовут – Питвик. Такое многосерийное кино было: "Приключения мистера Питвика и его клуба"...
– Там не Питвик, а Пикквик... А со мной все проще. Петр – Питер – Пит. Викулов – Вик... Склеили, вот и получилось...
Он, откатившись подальше, критически щурился:
– Все равно ты как Пикквик. Такой же... объемный.
– Во-первых, не такой же! Он жирный был, а у меня мускулатура...
– Ох уж...
– Вот иди сюда, покажу "ох уж"... Кроме того, у него была лысина. А у меня еще вполне прическа...
– Лысина – дело наживное.
– Все на свете – дело наживное... Может, и ты вырастешь и будешь как я. Или еще объемнее...
– Ну уж фигушки!
– Когда мне было десять лет, я так же считал. А вот лет через сорок поглядим...
– У-у! Это еще сколько ждать...
На меня словно тень набегала.
– Это тебе "сколько ждать". А мне – пару лет...
– Ой, да... Я забыл... Дядя Пит, а почему время в "Игле" сжимается?
– Читай Эйнштейна и своего деда...
– У них ничего не понятно... Ну как это получается? Вперед лететь – кучу времени, а обратно – за одну секунду...
– Уж будто бы тебе дед не объяснял!
– Уж будто у него время есть объяснять! Только и знает: "Будешь приставать – вмиг отправлю к родителям!.." А сам даже адреса их толком не знает. Да и я тоже...
Тень пробегала и по Южке.
– Ну ладно, двигайся ближе... Смотри... – Я среди каменных окатышей расчищал песчаную проплешину. Втыкал в песок палец. – Представь такой бур... или лучше машину, которая роет туннель для метро. За день она проходит несколько метров.
– Несколько десятков...
– Ну, не важно... А потом по вырытому туннелю все расстояние можно промчаться обратно за несколько секунд...
– Значит, корабль оставляет за собой туннель в Пространство? – он был сорванец, но умница.
– Именно. И в этом туннеле уже не Пространство, а межпространственный вакуум. В нем нет ни расстояния, ни времени. По крайней мере, по нашим привычным понятиям... И от той точки, где находится "Игла", до базы можно будет перемещаться практически мгновенно. И обратно, разумеется... Ну, конечно, не всякому, а у кого есть специальная подготовка...
– А у тебя есть?
– А ты как думал!
У него опять появлялась вкрадчивая ехидность:
– А тебе не тесно будет в "Игле"? Она ведь совсем небольшая.