Коракс: Повелитель теней
Шрифт:
– Вступление в ряды легионеров — это ответственность, а не сила, подаренная из прихоти, - ответил Коракс.
– Ну, тебе видней, - Эррин пожал плечами. — Ты действительно считаешь, что все те, кто стал легионерами, чувствуют ее? Не допускаешь мысли, что кто–то из них может и возгордиться полученной силой?
– Большая их часть понимает, что это — ответственность, - ответил Коракс. — Те, кто злоупотребляют этим даром, подвергаются суду и соответствующему наказанию.
Эррин уселся на грубую потертую скамью — единственную мебель в камере. Его цепи зазвенели, потащившись следом.
– Что
– Вот как?
– Ты бросил дело на середине, Корвус Коракс. У гильдий все еще есть власть, а люди страдают так же, как и раньше. Я хотел, чтобы ты увидел это.
– Люди получили свободу, - ответил Коракс. — Ты ошибаешься.
– Они получили свободу страдать, - отрезал Эррин. — Ты позабыл про нас, Коракс. Императору нет дела до людей. Наши тяготы ничего не значат для Него. А если Его это волновало, то почему Он отдал наш мир Механикум? У нас нет с ними ничего общего. Их религия оскорбляет здравый смысл! Они поклоняются машинам… - издевательски протянул он.
– Ни твой, ни мой разум не в состоянии охватить весь замысел Императора, - ответил Коракс. — Я видел только его часть. Уверяю тебя — все наладится. Человечество обретет законную власть над звездами.
Эррин покачал головой.
– Коракс, Коракс… Император — тиран. И положение Механикум как нельзя лучше иллюстрирует Его лицемерие! Он насаждает Имперскую Истину одной рукой, а другой при этом поддерживает марсианские суеверия, - Эррин сочувственно покосился на Коракса. — Тебя водят за нос — единственного, кто, как мы считали, стоит выше заблуждений и низменных желаний. Ты разочаровываешь меня.
– Ты понятия не имеешь о том, что стоит на кону, - Коракс спокойно посмотрел на него. — Ни малейшего понятия. В этой вселенной существуют силы, которые нельзя описать никакими словами. Я не могу править здесь, как того хотят граждане. Я не могу быть здесь для них. Они страдают. Я знаю. Но человеческие существа страдают повсюду. Есть миры, где сама жизнь состоит из таких ужасов, какие ты себе и вообразить не сможешь. По сравнению с ними чудовищные пытки Красного Уровня покажутся ласками. Я не могу остаться здесь, налаживая жизнь киаварцев, когда в спасении нуждаются миллиарды.
– Значит, ты прекратил борьбу, - заключил Эррин.
– Я продолжаю бороться, но в куда более крупных масштабах.
– А как же справедливость?
– Для того, чтобы воцарилась справедливость, требуется много времени, но она наступит однажды.
– Ты ошибаешься. Справедливость нельзя дискредитировать. Ты не можешь жить, руководствуясь принципами лишь наполовину, Коракс. То, что справедливо для одного, справедливо для всех, так было во все времена. Не должно быть так, чтобы в одном месте было одно, а в другом — другое. Ты несешь возмездие, когда тебе это удобно, но при этом оставляешь в живых наших мучителей.
– Я несу возмездие всегда. Я принес его и Каринэ, и теперь меня за это осуждают. Справедливость восторжествует, но сейчас, здесь, возмездие — не самый лучший шаг, - ответил Коракс. — Я отказался от мести техногильдиям. Они еще принесут свою пользу Империуму. Этот мир будет
– Значит, справедливость ты пока отставил в сторону?
– Каждый мир, присоединенный во время Великого крестового похода — это еще один шаг ко всеобщей справедливости.
– А что тогда каждая смерть каждого голодного ребенка здесь, на Киаваре? Разве это справедливость? А каждый житель Освобождения, лишенный работы? Каждое проявление коррупции? Разве это не преступления?
Коракс вздохнул. Он неоднократно задавал самому себе те же самые вопросы.
– Порой нашими собственными чувствами, равно как и улучшением собственной жизни, необходимо пожертвовать во имя всеобщего процветания. Я не прошу от других жертвовать больше, чем я сам. Я всю свою жизнь провожу на войне. Думаешь, мне нравится роль убийцы? В каждой битве я вижу, как гибнут мои сыновья. Я стирал с лица земли целые цивилизации ради торжества другой, более великой. А теперь я вижу, что мои давние товарищи предали меня в моем собственном доме, пока я сражаюсь за судьбу всего человечества! Ты считаешь себя праведником, но на деле ты просто вредитель. Твой эгоизм застилает тебе глаза, и ты не в состоянии увидеть весь масштаб того, что пытается создать Император.
– Справедливость не терпит полумер! — возразил Эррин. — Если ты хочешь, чтобы в тебе видели справедливого судью, ты не должен подчинять правосудие своим прихотям. Или ты — несгибаемый заступник, или ты такой же политик, как и все остальные паразиты, сосущие кровь из тех, о ком ты так заботишься. Есть множество мест в разы страшнее Киавара. Но это не значит, что нужно бросать работу на середине. Здесь остались слишком глубокие раны, которые никогда не исцелятся. Лучшее решение — отрезать поврежденную конечность целиком. И если ты этого не сделаешь, то в конечном итоге поплатишься. Механикум завидуют секретам техногильдий. Техногильдии злятся на Механикум. Киаварцы, лишившись власти, сделали нужные выводы, а ликейцы по–прежнему страдают.
– Значит, они должны страдать! — оборвал его Коракс. — Ты и впрямь не понимаешь. Ты не можешь осознать, насколько все на самом деле сложно. И сейчас ситуацию нужно оставить такой, какая она есть.
– Коракс, я все понимаю. Я все прекрасно понимаю, - улыбка Эррина заледенела. — Когда–то ты был свободным человеком. Ты учил нас ненавидеть тиранию, а теперь сам, сознательно, переходишь в услужение тирану. Все эти теоретики от политики учили тебя, учили, а ты бросил их вот так.
– Возмездие иногда нужно, но справедливость важнее, - ответил Коракс. — Но даже тогда необходимы компромиссы. Благо человечества должно быть важнее всего.
Несколько мгновений примарх и смертный смотрели друг на друга, и, наконец, Эррин пожал плечами.
– Я сказал все, что должен был сказать. Я сделал все, что должен был сделать. На Киаваре неспокойно. Тебе придется вмешаться.
– Я не буду этого делать, - отрезал Коракс. — С этим разберутся Механикум. Это не моя забота. Все эти убийства были напрасными, Эррин. Ты напрасно сломал свою жизнь.
Коракс смерил его долгим взглядом и направился было к двери.
– Полагаю, теперь ты убьешь меня? — раздалось за его спиной.