Коралловый браслет
Шрифт:
– Какая наглость! Как они посмели!
Она торопливо набрала номер мобильного телефона Андрея, и услышав ответ, резко оборвала брата:
– Нет, с тобой я говорить не буду! Отец рядом? Дай мне его!
– Начинается, – услышала она приглушенный голос Андрея, а затем, спустя секунд десять, виноватый отклик отца:
– Да, Машутка? Мы возвращались, но тебя не было, так что меня опять уговорили уехать… тут столько хлопот перед свадьбой, оказывается, любая помощь пригодится… Если бы меня раньше подключили, я бы им кучу денег сэкономил на одном убранстве зала! Уж в мебели-то я разбираюсь!
– Папа, какая
– Машенька, на все надо смотреть своими глазами. – Теперь он говорил несколько уязвлено, ему явно не понравились прозвучавшие упреки. – Когда ты об этом говорила, получалось одно, когда я сам посмотрел – совсем другое. Ребята в самом деле очень сильно потратились, свадьба будет шикарная, такой ни у меня, ни у кого из нашей родни не было, это точно… Такое бывает раз в жизни, и что им теперь, все отменить?
– Значит, ты пойдешь? – уточнила Маша, чувствуя, как сильный спазм перехватывает ей горло.
– Дочка, не надо становиться в такую позу… Это не по-взрослому, а ты мне показалась такой умной, зрелой… Ведь в жизни все всегда рядом – свадьбы, похороны…
Не дослушав, Маша дала отбой и спрятала телефон обратно в сумку. Во рту появилась желчная горечь, дыхание по-прежнему перехватывало, но глаза оставались сухими. К своему удивлению, Маша поняла, что ей совсем не хочется плакать. То, что отец внезапно принял сторону сына и будущей невестки, почти ее не задело. Чего-то в этом роде она и ждала, сознавая, что победа всегда на стороне более хитрого, изворотливого и внешне приветливого соперника. Жгучим оскорблением оставалось то, что ей посмели оставить приглашение на свадьбу, но девушка тут же решила, что разделалась с этим вопросом раз и навсегда. «Больше они не посмеют сунуться, и я все сказала. Значит, они все еще надеялись меня уломать. Ничего, обойдутся без моего присутствия. Зато у Андрея будет отец, как полагается всякому приличному жениху!»
Маша горько усмехнулась и, пройдя в свою комнату, принялась за уборку. Отец приехал без вещей, и тем не менее всюду замечались следы чужого присутствия. В глиняном блюдце, куда девушка обычно складывала всякие нужные мелочи (таких блюдец, коробочек и вазочек в комнате были десятки), теперь красовались два отвратительных пахнущих окурка, которые некурящая Маша брезгливо высыпала в целлофановый пакет, завязав его узлом. На столе лежал использованный железнодорожный билет из Петербурга в Москву, рядом – очки в черном кожаном футляре. Девушка вытащила их, примерила и, зажмурившись, сразу сняла. У отца испортилось зрение, это тоже было новостью. Она перебирала вещи со смешанным чувством печали и обиды, все больше и больше убеждаясь в том, что человек, оставивший их здесь, стал ей чужим. «Вчера вечером он так меня защищал, обвинял маму и Андрея, а теперь разговаривает со мной, как с истеричкой… Что же это такое, почему мне не прощают того, что я остаюсь при своем мнении? Неужели надо себя ломать, чтобы рядом с тобой остался хоть кто-то? Даже такие люди, как брат, отец? А если я не хочу иметь родственников такой ценой?»
Это была пугающая и вместе с тем очень искренняя мысль. Маша остановилась, держа в руках тяжелую керамическую вазочку, доверху наполненную никелевыми монетками достоинством в одну копейку. Из таких монет она мастерила
«Такой ценой… Никакой ценой! Не хочу больше платить за то, чтобы меня любили! Ни деньгами, ни «правильным» поведением, ни пониманием, ничем вообще! Я плачу, плачу, а взамен только теряю и проигрываю! Все, не будет этого! Теперь я одна, и пусть останусь одна! Если они меня любят, будут любить без условий».
В этот миг она вдруг подумала о ребенке, но уже не как о большой плачущей кукле, с которой не совсем ясно, что делать, а как о маленьком человеке, который и будет любить ее так, как она хочет – безусловно и верно. «Да, и я буду любить его так, больше всего на свете, но… Из воздуха ведь он не появится!»
В дверь позвонили – коротко и отрывисто. От неожиданности задумавшаяся Маша выпустила из рук вазочку, и та с удовлетворенным звоном раскололась на полу. Серебристые монетки вылились из обломков медленным шелестящим потоком и замерли, напоминая груду свежей рыбьей чешуи.
Выругавшись, Маша переступила через осколки и отправилась открывать. Она не ждала отца – слишком рано, но это вполне мог быть Илья. И все же она взглянула в «глазок», и рука, потянувшаяся было к задвижке, остановилась.
В подъезде оказалось темно. Еще меньше часа назад, когда девушка вернулась домой, там горела лампочка, но сейчас в «глазок» не видно ничего. Вздрогнув, она отстранилась от двери, а потом нерешительно спросила:
– Кто там?
– Я, открой, – тут же глухо ответил чей-то голос. Говоривший произнес эти слова на выдохе, так что невозможно было даже понять, принадлежит голос женщине или мужчине.
– Кто? – переспросила Маша, попутно нашаривая в кармане висевшей рядом куртки ключи.
Она решила запереть замки и ругала себя за то, что не сделала этого сразу же, вернувшись домой. Однако девушка остановилась, сжимая ключ влажными от волнения пальцами. За дверью послышался шорох, а потом звук, от которого у нее по спине прошла ледяная дрожь. Тот, кто стоял за дверью, начал царапать накладку верхнего замка чем-то тонким и острым, как показалось девушке.
– Вы обнаглели? – воскликнула она. И добавила, явно противореча истине: – Среди бела дня!
– Чего? – откликнулась темнота за дверью, и тут Маша с облегчением узнала голос.
Она никогда бы не подумала, что способна так обрадоваться соседу, живущему напротив. Хотя Маша и недолюбливала мужа Анжелы, бояться его у нее причин не было, и поэтому она сразу отперла дверь. На пороге в самом деле стоял Василий.
– Опять какая-то гнида лампочку выкрутила, – гневно сообщил он с места в карьер.
– Ну, так это не я! – тут же ощетинилась Маша, которую раздражало его вечное, агрессивное нытье.
– Я, что ли? – Мужчина собрал в складки низкий красный лоб. – Вчера, сегодня… Дети сейчас из секций вернутся, что им, на ощупь пробираться? – И без перехода сменив сердитый тон на дружелюбный, попросил: – Посвети мне чем-нибудь, я посмотрю, что там. Никак патрон не нащупаю.
Первое, что попалось Маше под руку, был подарок его жены – свечка в виде ангелочка, преподносящего сердце. Она зажгла ее и вышла на площадку вслед за соседом. Тот вскочил на припасенную табуретку и, вглядевшись в стену, выругался: