Корела
Шрифт:
— Хорошо, Ваня, — кротко ответила инокиня, склонив голову. И тихо произнесла, едва слышно, но Мниха моментально насторожился от ее слов.
— У сына моего родинка под лопаткой, а на правой ступне мизинчик в сторону немного вывернут…
— Хорошо, в мыльню напрошусь с ним, посмотрю. Но то пустое — пальчик мог на место стать, выпрямиться, а родимые пятна то меньше становятся, то больше, то вообще исчезают…
Глава 43
— Ежели свеи с ляхами замиряться, то против нас
— Но ведь раньше новгородцы и псковичи как-то отбивались от шведов, причем сами разор им немалый чинили. Ведь не зря князя Александра Ярославича за победу над шведами «Невским» нарекли за славную победу над ярлом Биргером. Да и Ливонский орден громили не раз без чьей-то помощи, и с Литвой не без успеха сражались.
Владимир парировал слова «дяди», в последние дни ставшего к нему гораздо добрее и приветливее, как и «матушка». Странный какой-то — в баню напросился, да неправильно сросшийся мизинец на ступне в бане долго рассматривал. Потом и «матушка», инокиня и вдовствующая королева Ливонии вознамерилась ему ноги омыть. Он удивился столь странной просьбе, разрешил — та охала и ахала, ушла счастливая, с блестящими глазами, и еще ступню его целовала — пришлось терпеть, женщина явно не в себе, как будто тронулось умом. Зато теперь совершенно иной стала — каждый раз навязывается, глаза блестят. Но не дурочка — в политике здорово разбирается, много советов дельных дала — та еще интриганка в молодости была, вот только сглупила, когда на посулы Бориса Годунова поддалась. И заботливой, как родная мать на самом деле — за всем пригляд держала и в монастырь уходить явно не собиралась, хотя черное одеяние продолжала носить. Вон, в уголке сидит, у окошка, вышивает что-то, и делает вид, будто ее беседа не интересует. А ведь именно она ему опора — с боярами говорит, с наемниками часто.
Да и Одоевские всем кланом в Новгороде собрались. Тут оба «дяди» — у старшего Мнихи трое сыновей, а у младшего Ивана дочь на выданье. А с ними вдовствующая сестра, княгиня Евдокия Елецкая — та все больше с матушкой. Понятное дело, что московских вотчин их лишат, а если в столице появятся, так и голов лишаться, за то, что служат «корельскому вору». Впрочем, на здешних землях его именуют королем, часто «князем великим», и иногда подчеркивают, будто специально — «корня Старицкого».
— Так земля людишками была полна, торговлю с городами ганзейскими вели, а теперь разор и запустение кругом. И как только свеи войско двинут — владения все потеряем разом, не выстоим.
— Это еще бабка надвое сказала, — окрысился Владимир, ему порой казалось что дядька специально его подначивает. Потому отвечал сейчас спокойно, но все же резковато. — Били мы уже шведов, и еще раз побьем, а это скоро случится. Делагарди от Торжка идет, но думает, куда путь-дорогу держать. На Русу двинется, больше некуда. А там идти на Нарву, чтобы в шведские владения уйти. Но бой нам непременно даст, и край еще пуще разорит — так что выпускать такого врага нельзя. Побьем его сейчас крепко, в следующем году мирно жить будем.
— Это так, государь, сразу большую армию не соберешь, а свеи еще с ляхами в Ливонии воюют. Но если замиряться…
— А тут нам нужно старания приложить, чтобы между ними вражда была не на жизнь — насмерть. Оба короля ведь шведы, что Жигомонт, что Карл, второй первому дядей родным приходится, и враждуют между собой крепко — младший католик ревностный, а старший лютеранин. Война меж ними пока без приобретений идет — северная часть эстонских земель за шведами, а все остальное ливонское наследия за поляками и литвинами,
— У ляхов конница добрая, у шведов ее мало, а потому пешцев их в поле бьют, хотя дерутся зло. Разговоры ходят, что десять лет войны им надоели, ведь без всякого успеха колотят друг дружку. Переговоры между послами вроде начались, слухом земля полнится. Шибко им не по нраву пришлось, что ливонский король появился, и свои притязания на отчее наследие уже предъявил, Выборгом и Олафборгом овладев.
— А ты, сын мой, подари им земли короля Магнуса — все равно никогда нам их не вернуть. Но не одному, а сразу двум, и не письмом.
— Послов что ли отправить Жигомонту и Каролусу?
— Пленников — и свеи, и литвины есть в полоне. И не с грамотой королевской, то невместно и честь унизит. А с письмом от боярства, да ты сам Ваня отпиши, от себя. Каролусу можно предложить союз против ляхов, и передать ему потом «отказную грамоту» от Ливонии. И по «доброте» вернуть финские земли, окромя двух крепостей с окрестностями. Нарву попросить — реку с двух сторон держать нужно, через нее торг идет. И это пусть примет как обмен на все ливонские земли, которые мы пообещаем от ляхов ему помочь отбить. Но на рать не пойдем — нам бы мир с Каролусом заключить, оно лучше доброй драки будет.
— Опа-на, — предложение немного ошарашило Владимира и князя, они переглянулись. А Мария Владимировна, продолжая вышивать, продолжила говорить дальше, как бы не заметив их искреннего удивления.
— Жигомонту тоже отписать надобно, что признаем его самого московским царем, или его сына, но токмо если поможет нам от шведов отбиться. И «наследство» опять же признаем. Ему «отказную грамоту» также отпишем. Но пусть хоть что-то отдаст взамен — Себеж и Невель от Литвы, а еще Режицу и Юрьев. С паршивой собаки хоть шерсти клок!
Такой величественной матушку (кавычки с этой секунды Владимир отбросил), он еще не видел. Да и дядя немного ошалел от столь простого предложения — видимо, не рассматривал подобную интригу. А Мария Владимировна продолжила говорить дальше:
— И нужно сделать так чтобы оба короля проведали, что мы ведем переговоры не только с ними, но и «семибоярщиной», в Москву послания пишем, дабы конфидентов там обрести. И вот еще что — я от себя письмо датскому королю отпишу, сообщу, что мой сын на царствование взошел, самим людом приглашенный. И посольство отправим, как только он тебя, сын мой, законным королем признает и родственником. А ему сие только в руку, ты взятием Выборга шведов хорошо прищемил. Да и аглицкому двору и ганзейцам отписать нужно, что торг можем вести, но то уж опосля…
Король Швеции Карл IX всю жизнь яростно желал стать монархом, но прежде него правили братья Эрик и Юхан, потом сын последнего Сигизмунд. И добился своего, хотя прошел к трону через казни и войну — риксрод и дворянство надолго запомнило «Линчепингскую кровавую баню»…
Глава 44
— «Обманка» это, государь, сей металл так и называют в Рудных горах — «никкел». Кольского острога людишки серебро искали по наказу государева, нашли «обманной» руды много, в Кеми выплавили, да сюда отправили. Похож на серебро этот «никкел», очень похож, но не мягок и плавится трудно. И от серебра его отличить легко — вот копейка, она мягонька, зубом хорошо пробуется — значит «чистая». А если медь в нее подмешивать, то твердой становится — так ефимки нынче портят. Монета ганзейская совсем худая пошла, а наша копеечка из проволоки, мы все худое из серебра выжигаем.