Корейский для начинающих
Шрифт:
— Can you stand up? — спросил он на довольно чистом, по крайней мере, понятном мне, английском.
— Муллаё*, — ответила я на автомате, не приняв руки, пока второй кореец продолжал что-то щебетать, из чего я разобрала лишь одно слово — «здоровье».
— Хангугорыль халь су иссоё?
Во время того, как я усиленно соображала как ему лучше ответить, что я всего-ничего говорю по-корейски, он переключился на телефон, а потом взглянул куда-то вбок, читая со столба адрес улицы. Услышав слово, похожее на английское ambulance, я отчаянно замахала перед ним окровавленными ладонями.
— Аниё, эмбулансынын щироё. Нан кэнчанаё, — соображая изо всех сил, попросила я не вызывать скорую, чем он на тот момент занимался.
Видимо, у меня из ушей пар повалил
— С вами точно всё в порядке? — снова уточнил мужчина на английском, обстоятельно отряхивая мои испачканные леггинсы, правда, минуя пятую точку. Он на секунду отошел к машине, извлек из двери пачку влажных салфеток, но вместо того, чтобы протянуть их мне, сам стал стирать кровь с моих ладоней, обеспокоенно, даже зло что-то нашёптывая.
— Извините, — сказала я на корейском и тут же поймала на себе удивленный взгляд.
— За что? Это же я вас сбил, — расшифровала его английскую речь, ведь чего таить, и с английским я дружила весьма скромно. — С вами точно всё в порядке?
— Да, да, — подтвердила я, заметив, что ладони не так пострадали, как мне казалось раньше.
Кровь уже остановилась, под её слоем оказалась всего пара небольших ссадин, и если не считать ушиба бедра, то я была в порядке. Второго корейца окликнули из ресторана, судя по всему, рыбного, так как на улице перед его витриной располагался большой аквариум. Тот подошёл к нам, всучил пакет, стоит отметить, не мне, и, сказав что-то сердитое, ретировался. Проходящая мимо парочка, перешептываясь, косилась на меня и моего спутника, но поймав его строгий взгляд, засеменила быстрее.
Мужчина показался мне сдержанным, даже слишком, он не рассыпался в извинениях, вероятно, не считая этого нужным, хотя действительно странно было меня не заметить на пустынной дороге; я и шла где-то сбоку, предоставляя проезжающим мимо авто целую полосу. Извинился он всего единожды, оправдывая себя тем, что слишком устал и в тот момент говорил по телефону. Я не стала обвинять его, да ничего страшного, в принципе, не случилось, вот только когда, заверив, что мне не нужно сопровождение и отправившись своей дорогой, я споткнулась, почувствовав неприятную боль в бедре, он снова подлетел ко мне и буквально насильно затолкал в машину, чем привлёк внимание высунувшегося из рыбного ресторана того же самого мужчины в рабочем фартуке. Насколько я поняла, водитель, видимо, чтобы отвязаться, убедил того, что мы отправляемся прямиком в больницу.
В салоне из светло-коричневой кожи было прохладно, даже холодно, из-за кондиционера. Заметив, как я поёжилась, владелец авто приложил ладонь к месту, откуда дул воздух, несколько раз нажал на одну кнопку из множества и пообещал, что скоро станет теплее.
— Как ваши руки? — спросил он, когда мы тронулись с места.
Странно, он даже не поинтересовался, куда меня везти.
— Нормально, — снова на автомате по-корейски ответила я и продолжила на английском: — Вы не могли бы отвезти меня на главную улицу Кёнсондэ к Пицца-Хату?
Бросив на меня взгляд из-под чуть изогнутой брови, он ответил:
— Мы едем в больницу.
— Нет, не надо, со мной и впрямь всё в порядке, если бы что-то было сломано, я бы почувствовала, — сказала я, как мне показалось, напутав что-то с английскими временами.
Ещё с полминуты он пытался объяснить, что у меня может быть трещина в бедре. Следующие пять минут, когда мы ехали в противоположную сторону от университета искусств,
— Ачжощи, всё нормально! Я не хочу в больницу! — не зная, как к нему обратиться, сказала я, заметив, как при слове «ачжощи» дёрнулся его глаз. — Серьёзно, со мной всё в порядке, я просто хочу поехать обратно на Кёнсондэ. Я могу взять такси, но в больницу не пойду, — на удивление быстро сообразила на его родном языке.
Недовольно сложив руки на груди, я надула губы и вперила взгляд в бардачок, будто это он был виноват в моей сегодняшней неудаче. Негромкий басовитый смех заставил меня удивлённо повернуться и наблюдать веселье на лице мужчины, а так же ряд идеально ровных белоснежных зубов. Я не знала почему, но у большей половины встреченных мною корейцев были ровные выбеленные зубы. То ли от природы, то ли они прибегали к помощи стоматологов. Хотя удивляться было нечему — насколько я успела понять, мужская половина нации ничуть не реже заглядывала в зеркало, нежели женская, а этому мужчине и вовсе больше всего подходил эпитет “холёный”. Подтянутый и стройный, среднего для европейца роста, он наверняка был высоким в Корее. Не знаю, прибегал ли он к пластическим операциям, (в Корее это считается нормой), да ещё имея для этого средства, однако он был достаточно симпатичным. Вопрос о его возрасте всё так же не давал мне покоя.
— Утчжи ма… сейо, — понуро попросила я не смеяться надо мной, с замедлением успев добавить вежливое окончание фразе, ведь спутник был гораздо старше меня.
Сказав что-то на корейском, по интонации показавшимся мне не слишком обидной, скорее, шуточной, шпилькой, он спокойно закрыл дверь машины и вернулся на водительское место. Не знаю, что так повлияло на меня, наверное, его смех, но сейчас я уже смотрела на него иначе, чем на сбившего меня человека. Лёгкая полуулыбка так и осталась на его губах. Мы отъехали от больницы и отправились в обратную сторону по названному мною адресу — к Пицца Хату. Краем глаза я заметила, что на безымянном пальце его левой руки белеет след отсутствующего кольца. В голову стали прокрадываться некие подозрения… Вечер пятницы, Кёнсондэ — студенческий район, где много молодёжи, конкретно, девушек… Дорогая тачка, приятный парфюм, аккуратно уложенные волосы… Кто знает, наверное, я нарушила его планы. Корейцы уже не раз удивляли меня своей раскованностью, проявляющейся по ночам в людных местах. Оборотни. Днём они действительно казались скромнее. Однажды малочисленная мужская часть группы в количестве двух человек оставила нас ночью на пляже и срулила в магазин за горячительным. Около нашего лежака чуть ли очередь не образовалась. Молодые люди интересовались, не хотим ли мы с ними выпить…
— Кажется, нам надо было проехать чуть дальше, — заметила я, когда машина повернула влево, не доехав до нужного поворота.
Но тут BMW остановилась в небольшом закуточке возле вывески одной из кофеен, заставив меня удивлённо посмотреть на водителя, который, не сказав ни слова, видимо, посчитав это бесполезным в виду моей неспособности сразу воспринимать иностранную речь, вышел из машины. Я даже не успела его окликнуть, подумала, что он галантно откроет мою дверь и снова протянет руку. Не тут-то было, но и соседнее кафе он обошёл стороной, скрывшись за поворотом и оставив меня одну. Беспардонно потыкав чужую магнитолу, я включила сиди-проигрыватель и наткнулась на одну из любимых корейских песен. Певца звали Им Чже Бом, нечто сродни нашему Лепсу, но с голосом слегка помягче, не считая того, что в микрофон поорать он любил примерно так же. Подвывая себе под нос, пытаясь угадывать корейскую речь, я начала покачивать головой в такт музыке, пока взгляд случайно не зацепил стоящего возле моей двери мужчину, чьё появление заставило меня вздрогнуть от неожиданности. Он снова надо мной смеялся.