Коридор
Шрифт:
Собственно, вместе с прикосновением ладоней это и был пароль. В таких случаях самое тупое действие годится лучше всего. А вот тому, кто, как положено, пытался бы расколдовать стул с помощью палочки, можно было только посочувствовать — тогда защита сработает, и все взорвется к чертовой матери.
Меня подняло в воздух, встряхнуло, перевернуло, и через мгновение я стоял внутри огромного деревянного сундука. Его стенки были выше человеческого роста и доходили почти до потолка. Не считая крохотного пространства посредине, сундук был забит коробками, ящиками и корзинками, в которых громоздились
Стоя в кромешной тьме, я постучал по ближайшей коробке.
— Привет. Мне бы досье на Дамблдора.
Никакой реакции.
— Ладно… Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор!
Опять ничего. Подумав, я прибавил:
— Пожалуйста.
Свалившаяся с самой верхотуры коробка больно стукнула меня по голове.
— Ну, спасибо…
Усевшись на дно сундука, я зажег люмос и принялся перебирать содержимое коробки. Ага, вот и папка с досье — ничего себе фолиант! Подробное изложение биографии, записи встреч и разговоров, колдографии, вырезки из газет… Один только раздел «Психологический портрет» занимал страниц десять, а рекомендации, как обращаться с объектом, растянулись на три страницы.
В самом конце перечня рекомендаций кто-то дописал зелеными чернилами: «А лучше сразу заавадить».
Чуть ниже шла реплика почерком Колина Розье: «Близок локоть, да не укусишь».
И еще ниже, опять зелеными чернилами: «Ну, помечтать-то можно?».
Я долго перечитывал эти строчки. Странно было видеть слова, написанные давно умершими и пропавшими без вести людьми. Еще удивительнее казалось, что когда-то Лорд и его подчиненные обменивались заметками на полях досье, будто школьники, играющие в «морской бой», и писали иронические комментарии друг другу. Иная жизнь, иные времена…
Даже на беглый просмотр досье потребовалось около часа. Я изъял из него все, что касалось нашей организации, в том числе те самые странички с пометками Лорда, а остальное трансфигурировал в блокнот и спрятал в карман. Пусть Рита сама разбирается, что оттуда взять.
Как же теперь выйти отсюда, чтобы меня не разорвало в клочья? Оглядевшись, я заметил валяющийся на полу обломок мела, поднял его и написал на ближайшей коробке первое, что пришло в голову (хорошего, надо сказать, ничего не пришло, по дороге я слишком насмотрелся на граффити на стенах домов). Хотелось верить, что это именно то действие, какое нужно было совершить, а почерк у меня не слишком изменился со времен последнего визита.
Подтверждение личности, надо полагать, прошло успешно. Во всяком случае, ничего не взорвалось. Вместо этого меня опять встряхнуло, перевернуло, и через мгновение я стоял посреди комнаты, держа в руках старый шаткий стул. Оставалось вернуть его на место, тщательно засыпать пылью свои следы и уйти тем же путем, каким пришел.
***
С Ритой мы встретились пару дней спустя. Было уже начало октября, солнечно, но очень холодно. Магловская пиццерия, где Скитер назначила мне встречу, называлась «У
На этот раз она явилась в ядовито-зеленом плаще и шарфике ему под стать. Руки у нее мерзли даже в перчатках, и Рита грела их о чашку с кофе.
— Как дела у Марка? — спросил я из вежливости.
— Три дня назад были в порядке, — ответила она, пожав плечами. — Сейчас — не знаю. Он редко выходит на связь.
— Он в Боснии?
Рита кивнула.
— И как там?
Она посмотрела на меня, как на идиота.
— Как обычно. Война.
Я протянул ей досье на Дамблдора. Рита так поспешно отхлебнула кофе, что, кажется, обожглась. С шумом втянув воздух ртом, она отставила чашку и дернула завязки на папке. Я оглядел кафе, но прочие посетители сидели далеко и не обращали на нас внимания.
Рита быстро листала страницы.
— Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок, — честно сказал я. — Но что нашел, то и принес. Ты сама уже много узнала о Дамблдоре?
— Что? — рассеянно переспросила она, жадно пробегая взглядом одну из записей. — Да нет, не очень. Помимо официальных сведений, конечно, уж их-то навалом… Но кое-какие ниточки есть. Люблю начинать с дальнего края паутины, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Давно позабытые однокурсники, бывшие соседи и прочее?
— Угу, — кивнула она, продолжая листать папку. — К близким-то друзьям господина директора нечего и подъезжать — ничего не узнаешь, только насторожишь лишний раз. А вот те, кто «мимо проходил», что называется, обычно разговорчивы, да и знать могут немало.
Она захлопнула папку и тщательно завязала тесемки.
— Спасибо. Слушай, это просто здорово! У тебя тут настоящее золотое дно.
— Рад стараться. А для меня ты что-нибудь припасла?
— Фу, Руди! Какой ты стал скучный: ты мне, я тебе… Ладно, не беспокойся. Вот.
Она положила на стол большой конверт. Внутри оказались копии газетных статей, несколько страничек. Что, и все?
— Это только начало, — пояснила Рита, заметив мое разочарование. — Я решила начать с «украденных выборов» в Визенгамот шестьдесят третьего года, потому что о них должны были много писать. Но представь себе, не могла найти ни одной заметки! Такое впечатление, что Том Риддл даже на свете не жил, не говоря уж об участии в выборах.
— Откуда все это? — я кивнул на вырезки.
Рита рассмеялась.
— О, это настоящий детектив… Я неделю провела в редакционном архиве, копалась в подшивках «Пророка» за шестьдесят третий и шестьдесят четвертый год. Как же так, думаю, ни единого упоминания! Потом заметила, что некоторые статьи — на совершенно другую тему — повторяются в разных выпусках. Руди, ты понимаешь, что это значит?
— Ну, может, не хватило материала, использовали старые заметки…
Рита поморщилась.
— Бред! Так не делают в приличных изданиях, редактор костьми бы лег, а не пропустил. Дело в другом: кто-то подчищал старые выпуски. Заменял одни статьи другими, но править приходилось слишком много, да еще подгонять по количеству строк. Неудивительно, что этот «кто-то» временами ошибался и ставил то, что уже было.