Кориолан

Шекспир Уильям

Разыскивая два иль три зерна,

Что ради них трухи зловонной кучу

Не сжечь — нелепо.

Менений

Два иль три зерна!

Одно — я сам, другие — мать, жена,

Его сынок да этот храбрый воин.

А вы — мякина, гниль, чей смрад взлетает

До самых звезд. Сгорим мы из-за вас!

Сициний

Не гневайся. Уж если ты помочь

Не хочешь нам в беде неотвратимой,

Так не кори хоть

ею нас. А все же,

Возьмись ты быть ходатаем за Рим,

Язык твой ловкий мог бы сделать больше,

Чем наше наспех набранное войско.

Менений

Нет, в это я мешаться не желаю.

Сициний

Молю тебя, ступай к нему!

Менений

Зачем?

Брут

Чтоб хоть увидеть, не пойдет ли Риму

На пользу ваша дружба.

Менений

Ну, а если

Меня он, как Коминия, прогонит,

Не выслушав, и я вернусь,

Презреньем друга тяжко оскорбленный?

Ну, что тогда?

Сициний

Тогда отчизна будет

За добрые намеренья твои

Признательна тебе.

Менений

Что ж, попытаюсь.

Я думаю, что выслушан им буду,

Хоть на Коминия глядел он косо

И прикусив губу. Как это горько!

Но, может быть, пришел к нему Коминий,

Когда он был не в духе, не обедал?

Ведь если в жилах пусто, кровь не греет,

То нам не в радость даже солнце утром

И скупы мы на деньги и прощенье.

Но если кровеносные каналы

Наполнены у нас вином и пищей,

То мы душою кротче, чем в часы,

Когда постимся, как жрецы. Я лучше

Дождусь, пока обед его смягчит,

А уж потом примусь просить.

Брут

Путь к доброте его тебе известен,

И ты не заплутаешь.

Менений

Будь что будет,

А то, что будет, я узнаю скоро.

Попробую.

(Уходит.)

Коминий

Не станет даже слушать

Его Кориолан.

Сициний

Ты так уверен?

Коминий

Да я же видел: он сидит в палатке,

Весь раззолоченный, глаза сверкают

Так, словно Рим предать огню хотят.

Он жалость заточил в тюрьму обиды.

Когда пред ним я преклонил колени,

Он процедил мне: «Встань!» —

и отослал

Меня рукой безмолвною, а после

Уведомил меня письмом о том,

Что может сделать и чего не может,

Поскольку связан клятвой, данной вольскам.13

Итак, одна у нас надежда —

Достойные его жена и мать,

Которые, как слышал я, решили

Молить его о жалости к отчизне.

Идем. Упросим их поторопиться.

Уходят.

СЦЕНА 2

У входа в лагерь вольсков под Римом.

На постах стоят часовые. К ним подходит Менений.

Первый часовой

Стой! Ты откуда взялся?

Второй часовой

Стой! Назад!

Менений

Хвалю: вы хорошо несете службу.

Но я сановник, и с Кориоланом

У нас дела.

Первый часовой

Откуда ты?

Менений

Из Рима.

Первый часовой

Назад! Не хочет вождь о Риме слышать.

Второй часовой

Скорей твой Рим сгорит, чем ты с вождем

Поговоришь.

Менений

Любезные мои,

Когда ваш вождь рассказывал при вас

О Риме и своих друзьях, ручаюсь,

Меня упоминал он. Я — Менений.

Первый часовой

А все ж — назад! И с именем таким

Тебе здесь ходу нет.

Менений

Послушай, малый,

Твой вождь меня любил. Я был той книгой,

Где летопись велась его деяньям.

Читали в ней сограждане о славе

Его бессмертной, хоть отчасти мною

Преувеличенной, затем что я

Друзьям (а он меж ними первым был)

Воздать по правде должное старался,

Но слишком уносился вдаль порой,

Как шар, который пущен по дорожке

С обманчивым наклоном и длиною,

И уснащал хвалу крупицей лжи.

Поэтому дай мне пройти, приятель.

Первый часовой

Честное слово, налги ты ему в похвалу столько же, сколько слов в свою собственную честь наговорил, я и тогда не пропустил бы тебя. Нет, даже если бы ложь, как целомудрие, считалась добродетелью. Поэтому — назад!