Кормчий у каждого свой
Шрифт:
Хозяйка дома, Татьяна Милюкова, босая, носилась по двору и страшно кричала, выяснилось, что младший сын Колька спрятался где-то в доме и спасти его уже, видимо, не получится. Откуда взялась тогда небывалая отвага в худощавом, изнеженном, городском подростке не понимал никто, Вадим схватил мокрое полотенце и, не раздумывая, бросился в горящее нутро дома. Когда скрывающегося в горящем доме внука увидела Нина Васильевна, она потеряла сознание.
– Колька. Колька! – кашляя, прокричал Вадим в ревущем от огня нутре дома, – вылезай, миленький, тебя мама зовет! Ты же любишь маму, Коля! Вылезай!
Вдруг он услышал плач из-под кровати рядом с открытым окном, он молниеносно выволок упирающегося паренька, схватил за рубаху и буквально выкинул из окна, вслед за ним полетел и рыжий котенок, из-за которого Колька и полез под кровать. Уже слыша треск проваливающейся внутрь горящей крыши, Вадиму удалось самому вылезти из окна, все трое кубарем покатились в овраг за задней стороной дома. Отделались все тогда легко: у Коли была сломана правая рука, Вадим вывихнул плечо и подвернул ногу, а рыжей бестии и вовсе ничего не было. Бабушка сначала долго плакала и обнимала героя, но, когда пришла в себя, отходила мокрым полотенцем до синяков.
***
– Спас ты тогда паренька, да и кота тоже спас, тоже живой…О себе не думал тогда, верно, Вадим? – донесся до Жихарева сильный голос слепца.
– Надо же, так вспомнил все ярко, как кино посмотрел, – задумчиво протянул он.
– А это ты в оконце воспоминаний наступил, здесь их полно. Мальца ты тогда спас, всю жизнь он и мать его свечи в церкви за твое здравие ставили, жаль только, что потом ты его маму, Татьяну, убил.
Вадим опешил и уставился на старика, не зная, что сказать. Он считал себя хорошим врачом, был внимателен к пациентам и даже их родственникам, не допускал паники или упаднических настроений, профессор Толстых считал его диагностом от Бога и удивлялся, что Жихарев выбрал хирургию. «Толковых хирургов много», – говорил профессор, – «А толкового диагноста днем с огнем не сыскать! Ты зачем схватился за скальпель, если у тебя не глаз, а рентген?». Он думал, что Вадим тщеславен и метит на должность заведующего отделением, а то и главврача, а хирургу открыто больше дверей, чем обычному терапевту.
Но Толстых ошибался. Вадим хотел быть хирургом, потому что на его руках умер дед Антон, отец его матери. Умер он от перитонита – не успели прооперировать. Маленький двенадцатилетний паренек отчаянно плакал и не мог поверить, что веселого толстенького дедушки Антона, с такими смешными белыми усами, с такими добрыми глазами больше нет. Он поклялся тогда сам себе, что станет хирургом, чтобы больше никто не умер так нелепо, так никчемно, оставив после себя послевкусие недоуменного горя.
– Я никого не убивал, – тихо проговорил Вадим, – хоть и говорят, что у каждого хирурга есть своё кладбище, у меня за всю практику было только два летальных исхода, один – остановка сердца на операционном столе, а второй – острая лёгочная недостаточность в послеоперационном периоде.
– Ну в смерти того дедули с остановкой сердца вы и впрямь были не виноваты, его Изольда забрала, он и так перехаживал долго, но за него очень уж его род просил…Больно упрямый был, не хотел с сыном мириться, ну да это другая история. А вот женщина та с закрывшимися лёгкими – это и была Татьяна Милюкова. Как
– Ну, она меня тоже не узнала! – сердито буркнул Жихарев, – у неё было подозрение на начинающийся перитонит из-за аппендицита, но сознание было не спутанное, она была не в бреду, да и не Милюкова она была, а Лазарева.
– Тьфу ты, чудило ты! Причем тут фамилия? – вскричал старик, – ты людей по фамилиям узнаешь или в лицо? Ты в 12 лет сам себе клятву дал, что станешь хирургом, чтобы никто не умирал нелепо, как же так, Вадим!
***
Вадим быстро шел по коридору больницы, больше всего опасаясь столкнуться с заведующим, который не терпел опозданий, особенно в операционные дни. Этот вторник был как раз операционным, медсестра Васильева Марина уже сообщила ему, что к аппендэктомии готовят пациентку Лазареву Татьяну.
Настроение у Вадима было приподнятое, он вообще был жизнерадостным человеком. Накануне они весело провели время на дне рождения у его новой девушки и, несмотря на легкое недомогание, он со свойственным ему жизнелюбием, приветствовал новый день, ожидая от него новых успехов, знаний и встреч.
– Жихарев! – перед ним словно из воздуха вырос заведующий Ломакин, грозно потрясая кулаком перед носом молодого хирурга, – ты что, забыл, что сегодня у тебя опердень? Нужно приходить за час до начала операций, а не за 15 минут!
– Извините, пожалуйста, Иван Аркадьевич, проспал, – обезоруживающе улыбаясь, проговорил Вадим, – все будет в порядке, бегу мыться!
– Жихарев! Ты что, “после вчерашнего”? – возмущенно прошипел Ломакин.
– Иван Аркадьевич! Буквально пара бокалов вина в честь Дня рождения любимой девушки! Вполне здоров, бодр и готов к свершениям!
– Смотри у меня! – пригрозил ему кулаком заведующий, – быстро мыться и чтоб больше такого себе не позволял, а не то подниму вопрос о дисицплинке, ясно?
Операция прошла без осложнений, что называется, как по маслу: пациентка была стабильная, скачков давления или излишнего кровотечения не выдавала, операцию закончили по плану. Однако спустя несколько часов в ординаторскую ворвалась Васильева и закричала, что Лазарева выдала дыхательную недостаточность и умерла. Жихарев и анестезиолог Арзамасов потрясённо молчали.
Потом было длительное и тоскливое расследование обстоятельств смерти пациентки, следствие и суд. Арзамасова осудили, поскольку было доказано, что он халатно отнесся к сбору анамнеза и анализов, в частности, им не был проведен анализ газового состава крови, понадеявшись на данные общих анализов.
***
– Я не был в этом виноват, это хлеб анестезиолога подготовить пациента к анестезии, – медленно проговорил Вадим.
– Ну не был – так не был – подозрительно легко согласился с ним проводник, – раз ты уверен, что на тебе нет ответственности, так и ладушки! Ты ж вообще с легкостью уговаривал себя, что ничего плохого не делаешь и действуешь исходя из лучших побуждений.
– Почему виноват я? Я хорошо провел операцию, все, как в учебнике! – вскричал Вадим, вскакивая с земли.