Корни гор
Шрифт:
Стрела получалась кое-как: искривленная, вертлявая, непрочная, словом, никуда не годная. Пятилетний мальчик высмеял бы такую стрелу. Но не боевые качества требовались Дагейде. Эта детская стрела служила ей лишь знаком, как зримое воплощение заклинающих сил, образы которых она пока еще с трудом могла удержать в уме.
Вдруг она бросила стрелу на колени, подняла голову, прислушалась. Потом со звериной ловкостью прянула к земле и прижалась ухом к камню. Не закрывая глаз, Дагейда вслушивалась во что-то, происходящее глубоко в теле горы. Откуда-то издалека под землей катились медленные тихие волны, и с каждым мгновением они становились сильнее и отчетливее. Дагейда вскочила на ноги.
– Жадный! – крикнула она, торопливо стряхивая
Огромный волк, поднявший голову еще при первом ее движении, серой косматой змеей скользнул вверх по склону и поставил передние лапы на камень рядом с хозяйкой.
– Жадный, пора! – вскрикнула Дагейда и вцепилась обеими руками в шерсть на спине волка. Ее маленькое бледное личико выражало отчаянное волнение, нетерпение и радость. – Пора! Пора! – Она запрыгала, как обычная девочка, которую зовут на праздник. – Они идут! И мы пойдем! Скорее! Скорее!
Прямо с камня Дагейда перескочила на спину Жадному. За пояс ее была заткнута кремневая стрела. Зверь прыгнул вниз по склону и мигом пропал среди зарослей.
Фьялли и квитты сошлись на прибрежной полосе близ усадьбы Речной Туман. С одной стороны простирался обрывистый берег, одетый в бурый камень, с другой – покрытые ельником горы. Между ними тянулась неширокая долина, где стояло несколько рыбацких двориков, росли чахлые кустарники, бежало два-три мелких ручья. Зауряднейшая местность, никогда не знавшая событий крупнее, чем удачный улов или севший на камни корабль, внезапно стала местом жестокой битвы. Последней, как думалось многим, битвы в этой войне.
Близость сражения оказалась неожиданной для обеих сторон. Торбранд конунг не ждал, что квиттинское войско встретит его так скоро, так далеко от Тингваля и Хельги хёвдинга. А Хельги хёвдинг даже не успел узнать о появлении врагов. После того как мертвый Кар принес в Речной Туман свою страшную весть, в усадьбе лихорадочно собрали войско – такое, какое удалось собрать за одни сутки. Руководил всем Халльгрим Белый – мужчина лет пятидесяти, грубоватый и решительный. Он участвовал вместе с Дагом и Эйвиндом еще в первой битве Квиттингского Востока с фьяллями два года назад и теперь верил, что снова сумеет за себя постоять. Уже на рассвете, когда дружины собирались выступать, к ним присоединился Вигмар Лисица со своим копьем и тремя сотнями воинов Медного Леса. Он вышел из Тингваля заранее, так как уже не мог прокормить своих людей в усадьбе хёвдинга. Ингвид Синеглазый с другими тремя сотнями собирался последовать за ним завтра. Он тоже не успеет.
У Вигмара и Халльгрима Белого, который собрал дружины ближайшей округи, вместе имелось человек девятьсот. У Торбранда конунга набралось всего восемьсот – те самые, кто уцелел после двух битв в Пестрой долине. Но в то же время это были совсем другие люди – не измотанные и подавленные поражениями, а отчаянно смелые, уверенные и сильные, как железные великаны. Впереди них бежали слухи один другого страшнее: говорили, что у Торбранда новое чудесное оружие, то ли подаренное Одином в обмен на огромную жертву, то ли отбитое у великана. И что с ним идет ведьма Медного Леса, силу которой квитты хорошо знали. Смерть великана и предательство ведьмы разило сильнее клинков: как ни потрясал золоченым копьем Вигмар Лисица, как ни напоминал о недавних победах и ни призывал добить захватчиков, квитты шли в бой с чувством неизбежного поражения. Казалось, без Свальнира, корня квиттингских гор, сама земля вот-вот начнет расползаться под ногами.
Три колдуна всю ночь перед битвой сидели вокруг костра на высоком прибрежном взлобке, откуда виднелись костерки всего войска, и плели боевые заклятья. И всю ночь они ощущали, как с юга, из-за ближайшей горы, им отвечает кто-то. Чей-то враждебный голос рвал и ломал их заклятья, стараясь набросить на беспокойно дремлющее войско свои – отнимающие силу, внушающие страх и отчаяние. Это была она, ведьма Медного Леса. Она уже начала
И утром, когда два войска сошлись в узкой прибрежной долине, все квитты разом увидели ее. Высокая женщина, похожая на тонкое деревце, стояла на вершине южной горы, заклинающе подняв руки. На одной руке звездой блестело золотое обручье, в лучах весеннего солнца видное даже издалека. Множество стрел рванулось к ней, но все они разом остановились в воздухе и бессильно попадали вниз: заклинание сломало их полет.
Торбранд конунг сам шел впереди своего войска, и его меч оправдал свою славу. «Солнце сражений» двигалось через человеческий строй, как огонь сквозь солому, прожигая себе дорогу и оставляя позади только мертвых. Ни один клинок квиттов не мог ему противостоять. Строй фьяллей все глубже врывался в квиттинское войско. Только в одном месте квитты не отступили – там, где огненной молнией мелькало в битве золоченое копье Вигмара Лисицы. Только он и мог стать достойным противником конунгу фьяллей – неизбранный, незаконный, но единственный сейчас настоящий вождь квиттов.
И даже ведьма Медного Леса ничего не могла с ним поделать. Стоило Хёрдис направить на него заклинание, как чья-то иная сила отталкивала ее невидимую руку. Она узнавала силу великаньего племени, ту самую, которая когда-то так прочно держала в плену ее саму. Но Хёрдис стала не та, что прежде. Фьялли, поначалу смотревшие на нее с ненавистью, а на Торбранда – с ужасом, как на околдованного, в той битве на Остром мысу помогли ей не меньше, чем она помогла им. Они были теми руками, что зажгли огонь над Острым мысом, а она была лишь огнивом и кремнем. Но после первой победы ее могущество возросло многократно. Ее ожившее сердце плавилось и кипело на волне горячего человеческого духа, живое биение восьмисот сердец билось в ней самой и делало всемогущей. Она собирала силы всего войска и управляла ими, как рука клинком. Вместе они сделались непобедимы.
Неужели она не справится с каким-то рыжим наглецом, обыкновенным человеком! Сейчас она не помнила, как радовалась когда-то ему, принесшему надежду и первую весть о свободе; сейчас для нее весь мир сосредоточился в Торбранде, который дал ей то, что Вигмар лишь невольно пообещал. Вигмар стал ее врагом, самым сильным и потому самым ненавистным. В его копье жила мощь небесного огня, но сам Вигмар был обыкновенным человеком, уязвимым, как все люди. И он грозил Торбранду, ее Торбранду, тому, кто заново связал ее с человеческим миром и дал новую жизнь! И Хёрдис заклинала, вытянув руки над долиной и направляя на врага всю силу войска и силу гор:
Рук не поднять,держащих оружье,силы лишишьсянавеки, бесследно!Падают горы,ревут водопады;под гнетом бессильяпадаешь ты!Заклинание, как невидимая сеть, неслось над гулом и мельтешением битвы и падало, опутывая невидимыми петлями. Вигмар рубил копьем воздух перед собой, ощущая связывающую силу заклятья всей кожей, как настоящую сеть. Теперь его противником были не фьялли, а та женщина на горе. Он видел ее, но не мог достать даже своим чудесным копьем. И сейчас, в яростном запале битвы, Вигмар ненавидел ведьму, как никого и никогда. Даже сильнее, чем Торбранда: однажды побежденный враг не мог вызвать в нем такой же сильной ненависти, как та, что превращала победу квиттов в поражение! Она, квиттинка по рождению и воспитанию, предала! При встрече предательница обещала ему помощь, а теперь губит квиттов, помогая их врагам! Почему ему не дано знать будущего, почему он не убил ведьму там, в пещере! А сейчас она стала так сильна… как… как сама Хель, будь она проклята!