Коро-коро Сделано в Хиппонии
Шрифт:
В ответ на это немолодой, потертый жизнью японец, попросив у мэтра гитару, красивым простуженным голосом исполнил Колыбельную Японского Дальнобойщика.
Борис Борисович не остался в долгу и спел хулиганскую песню про то, как «мне говорят не пей, а я буду».
— Ого, — задираю я бровь. — А это откуда?
— Домашние заготовки… — скромно улыбается Боря. Одну из таких «заготовок» мы успели заснять на видео — и уже дома попробовали расшифровать. Вот что у нас получилось (сильно не бейте — камера была любительская, а песня очень скоростная):
Я беспечный русский бродяга, Родился на брегах реки Волги, Пил, что попало, иПотом были какие-то ирландские напевы на английском, еще немного сакэ, еще что-то неслыханное из гребенщиковских кладовых, потом еще немного сакэ…
Расползались за полночь.
Взгляните внимательнее на карту — и вы сразу поймете, в чем главная особенность Канадзавы.
Хребет «японского дракона» — горная цепь Хакусан, пробегающая вдоль всего острова Хонсю. По «эту» сторону гор, к Тихому океану, — пузо дракона. По «ту», к Японскому морю, — спина. «Захребетную» часть страны называют Ура-Нихон — «изнанка Японии». Или, если мыслить нашими категориями, местное «Зауралье». Где жители еще не задумываются о том, как они выглядят в глазах иностранцев. Где люди еще мало обременены пониманием того, что на свете бывают другие способы жизни. Где — в отличие от унылых небоскребов Токио или святынь Киото — можно увидеть Японию как она есть.
А именно Канадзава (побратим Иркутска, кстати говоря) — неофициальная столица «захребетной» японской реальности.
История Канадзавы началась в XVI веке. Сперва это была деревушка, жители которой добывали золото, отчего ее и назвали «золотые болота». Но в ходе нескончаемых феодальных войн могущественный клан Маэда смекнул, что истинное богатство этих мест — не столько золото, сколько отменный рис, и устроил здесь базу для провианта. Ведь на этих землях собирали до миллиона коку (1 коку = примерно 150 кг зерна), а богатство в те годы исчислялось не золотыми монетами, а мешками риса.
Так в 1583 году возник замок Канадзава — лакомый кусок власти, красоты и благодати, которым то и дело пытались овладеть завидущие феодалы-соседи. Падкие до пряностей и излишеств враги неоднократно сжигали замок дотла, но всякий раз он отстраивался заново.
Последняя реставрация замка была завершена всего год назад по чертежам XVII века. Работами руководил
Ёсии-сан очень гордится тем, что именно его коллектив восстановил внутренний замок — «сердце» родного города. Ведь буквально до недавнего времени от него сохранялись только внешние стены. А поскольку внутри оставалось много свободного места, отцы города решили устроить там учебные корпуса Канадзавского университета. И сами же за свое решение поплатились. В 1960-е годы по всей стране прокатились знаменитые студенческие бунты. Древние стены и сами подходы к замку были спроектированы так безупречно, что местной полиции пришлось штурмовать замок несколько суток, чтобы вышибить оттуда юных пацифистов-бунтарей.
И только в начале 1990-х университет переехал в другую часть города, а Ёсии-сан и его команда принялись за работу.
Но все же канадзавцам трудно определиться, что более для их матери-Истории ценно: сам замок или то, что создавалось у его стен два века подряд, — национальное сокровище, парк Кэнрокуэн.
Парк решили разбить вокруг замка, на высоком холме. Но классический парк — это прежде всего пруды, ручьи и водопады. Как же загонять туда воду, если ближайший естественный водоем — аж за несколько километров? И вот в 1632 году специально для парка Кэнрокуэн лучшие местные инженеры разработали уникальную дренажную систему, которая прекрасно работает и по сей день с совсем небольшими усовершенствованиями.
Три Бориса. Парк Кэнрокуэн, Канадзава, апрель 2004 г.
«Кэнрокуэн» переводится как «Парк Шести Элементов». Согласно теории китайского паркостроения, это шесть элементов Гармонии — Емкость, Уединение, Рукотворность, Античность, Обилие воды и Многоплановая перспектива (применимо не только к паркам, не правда ли?).
По огромной площади — более 14 км2 — в тщательно продуманном беспорядке разбросаны сады, пруды, мостики, домики для чайных церемоний. Уже за вторым поворотом начинаешь забывать внешний суетный мир, из которого сюда пришел. Так и кажется, будто именно здесь — настоящая реальность. А может, так оно и есть.
Час спустя Ёсии-сан выводит нас на смотровую площадку. Внизу под холмом раскинулся город, за которым проступает полоска Японского моря.
— Прямо по курсу — Владивосток, — машет наш гид рукою за горизонт. — Всего за тысячу километров…
Пару секунд все русские, словно очнувшись, молча смотрят в одну сторону.
Ох уж эта мне пара секунд.
По серпантину из древней брусчатки спускаемся в город.
С брусчаткой, кстати, своя история. До середины 90-х годов замок и парк соединялись древним мостом из плотно пригнанных друг к другу камней. Когда же начали реставрацию замка, мост решили разобрать, укрепить фундамент, обновить — и снова собрать. Для чего каждый камень пересчитали и пронумеровали. Но, как ни бились, заново собрать этот средневековый «паззл», увы, не смогли. Так и пришлось на его месте строить мост из бетона — «простого, а не золотого».
Погода сегодня — просто чудо. На лужайках вокруг замка мамы выгуливают детей, стайки студентов на экскурсии щелкают разовыми фотокамерами, пенсионеры с пивом нежатся под сакурами на солнышке. Вдоль дороги галдят, зазывая прохожих, лавочки с едой и прочей местной экзотикой.
Покупаем Саше Васильеву японскую панамку, Ирине — мороженое из зеленого чая, а нам с Каневским — по шашлычку из осьминогов в тесте. Больше для счастья на данный момент никому ничего не требуется.