Коробка с серыми красками
Шрифт:
Усаживаемся. Несколько секунд мы просто молча смотрим друг другу в глаза. В ее выражении лица читается недовольство. Секунд через двадцать она протяжно вздыхает.
— Мы сделали все, что могли, не вини себя. Постарайся расслабиться. — Её лицо кажется абсолютно незнакомым и в то же время чуть ли не родным.
Она молода, волосы уложены небрежно, своеобразно, на больших глазах нарисованы стрелки, от чего те кажутся ещё больше. Одета в черное короткое платье, черные бархатные туфли на шпильке и мужской, непропорционально большой для ее тела,
Такая как она нравятся молодым людям. Даже сейчас, пока пассажиры усаживаются и дверь в наше купе открыта, не было еще ни одного представителя мужского рода, кто бы не замирал на несколько секунд, проходя мимо нее. Она знает, на что способна. Знает, какой эффект оказывает, но не обращает на них никакого внимания. В конечном счете ей это надоедает, и она просит меня закрыть дверь.
Я перестаю пытаться понять, кто сидит передо мной. Я совершенно не представляю, хотя даже в моем состоянии очевидно — мы важны друг для друга. Теперь мне интересно, кем являюсь я для неё.
— У тебя нет зеркала? — разбив на части звон тишины спросил я.
— Да, подожди, сейчас найду.
Она начинает копаться в своей сумочке и достает мне миниатюрное серебряное зеркальце. Хорошо… Глаза серо- голубые, нос с горбинкой, чему я искренне рад. Волосы длинные, по плечи, немного вьются. Русые, несильно отдаются рыжиной. Из растительности только бакенбарды.
Далее, чтобы не вызвать никаких подозрений исключительно аккуратно пытаюсь осмотреть одежду. В голове пролетает странная мысль: "странно, что не бабочка… Ладно, хоть тройка." Я действительно сижу в костюме-тройке серого света. Она отвлекает меня от раздумий и попыток вспомнить или осознать.
— Я сейчас вернусь.
Эта фраза донеслась до моих ушей лишь тогда, когда в купе я был уже один.
Что мы тут делаем? Куда мы направляемся? Вопросов много больше, но это пока что основные. Конечно, можно было бы просто спросить у нее или проводников. Посмотреть на билеты в конце концов. Как противоречиво. Хочу знать, но не прилагаю для этого никаких усилий. А может быть ответы и без того известны мне?
Поезд начинает движение. Я смотрю в окно. Среди толпы провожающих я замечаю того, кто смотрит прямо на меня. Его лицо как и её — кажется мне родным и незнакомым.
Молодой человек, лет двадцати шести. Он стоит спиной упираясь в колонну, а ногой в ее приподнятое основание. Короткая стрижка по бокам, практически бритые виски, не гармонично длинная челка. Челка зафиксирована чем-то вязким, что бы держалась на ветру. Русый. На правом глазу монокль, левый глаз он щурит. Завитые усы и небольшие бакенбарды. В левом ухе блеснули две крупные серьги. На шее висел галстук- бабочка черного цвета и с серебряным черепом на месте узла. Странно, но я так же успел запомнить его особую обувь, которая, как и весь его образ, выбивалась из общей массы. Ботинки были из черной кожи, шнуровки я не заметил. Подошва была нетипично толстая. Она прибавляла его росту сантиметров 7.
Но самое важное — это взгляд. Такой же, как
Поезд тронулся и молодой человек, наблюдавший за мной, выпрямился. Я видел движение его губ. Слова были направлены его спутнице, о которой, однако, я ничего не могу сказать.
Я думаю, она была чуть ниже его. Но этот эффект абсолютно точно достигался благодаря его особенной обуви.
— До чего же странно, порою, складываются события — она уже стояла позади меня и наблюдала за мной. В руках были две рюмки для ликеров и бутылка чего-то — я и сама не думала, что мы отправимся Домой не вместе. Он передал тебе письмо, если помнишь… — последняя фраза была сказана немного задумчиво.
— Что ты принесла?
— Тебе необходимо в лазарет после нашего возвращения. Ты сам не свой. Возможно мы слишком часто путешествуем последнее время, можем взять небольшой отпуск — она откупорила крышку и разлила напиток по рюмкам.
— За переезд.
Мне стало понятно, что наши «путешествия» преследуют какую-то определенную цель. Что мы ищем? Или кого мы ищем? Вопросы не давали мне покоя.
— За переезд.
Мы приподнимаем бокалы. Она пьет залпом, я хочу распробовать напиток. Травяной ликер. Вкус сложный, но невероятно знакомый. Опять же, я не помню когда и как я его пил.
— Его только в 35-ом начнут массово выпускать. И в Германии. Стоило немалых усилий добыть рецепт, который еще не подобран — уставшие глаза игриво блеснули.
Я уже не удивляюсь происходящему. Делаю еще один глоток, опустошая содержимое рюмки и наливаю еще.
Наш короткий диалог закончился, и мы молча выехали загород. Я почувствовал нехватку никотина в моем организме. Рефлекторно я достал из внутреннего кармана трубку. Она уже забита. Моя попутчица моментально достает спичку из коробка и чиркает ею. Я прикуриваю.
— Так куда… — она перебивает меня.
— Мы возвращаемся очень вовремя. Твои когнитивные способности деградируют как-то ускоренно. Что-то не так. Конечно, алкоголь и табакокурение влияют на нейронные связи отделов мозга этого тела. Но что-то слишком быстро. Я беспокоюсь. — пару минут она бегала по мне взглядом, медленно куря свою папиросу в мундштуке — Ладно, судя по твоему взгляду, ты забудешь эти слова быстрее, чем мы будем Дома. Он оставил тебе письмо, снова забыл? Прочти его. Оно во внутреннем кармане, там же, откуда ты достал трубку.
Я достаю письмо. На сургуче вместо герба или инициалов перевернутый правильный треугольник. Откладываю его. Пока я не готов, прочту позже.
Поезд проносится мимо полей. Ржаные поля в закате — удивительное зрелище. Когда солнце опускается за горизонт, поля ржи приобретают золотятся и переливаются. Зёрна ржи отражают свет, создавая неповторимую игру красок.
Небо на закате играет красным, оранжевым и фиолетовым, контрастируя с золотистыми полями. Ржаные поля простираются до горизонта, создавая ощущение бесконечности.