Король абордажа

ван Викк Мэсон Френсис

— Пусть только эти английские собаки сунутся к нам!

Английские собаки? Пленники? Атаковать город невозможно. Слишком отупевший, чтобы думать, он оставил дальнейшие догадки. Из-за того, что брат Иеронимо отбыл на борту «Тринидада», о нем совершенно забыли, и он сидел в камере, голодный и умирающий от жажды.

Снова крики. Он поднял грязную, растрепанную голову.

— Смерть Моргану! Долой лютеран!

Морган? С новым приливом сил он уставился в темноту. Морган? МОРГАН! Господь Всевышний, вот оно! Морган собирается атаковать Панаму. Хотя на это ушли почти все его последние силы,

изможденный пленник поднял закованные в кандалы руки и затрясся от хохота.

— Хо! Хо! Хо! Значит, старина Гарри пришел за своим пистолетом!

Всхлипывая, он затих. Его снова охватил ужас — ведь такого просто не может быть! Может, ему привиделось? Уже много времени к нему не заходил ни один тюремщик. Как врач, он прекрасно осознавал, что ему не долго осталось терпеть уже привычные муки голода и жажды.

Аббат стоял у моста под названием Ла-Пунта дель Рей и благословлял проходящие войска, а служки кропили знамена святой водой. Беспорядочными кучками и группками маршировала пестрая армия Панамы общей численностью около трех тысяч человек. Под предводительством своих командиров они шли по Камино Реал и наконец разместились на равнине Матанильос, где зимнее солнце выжгло траву до буро-коричневого цвета. Войска тут же смешались, и понадобилось немало сил, чтобы расставить всех на намеченные позиции.

Чем ниже опускалось солнце над горами, тем больше зажигалось костров, от которых по просторам саванны тянулся голубоватый дым, застилая невысокие холмы под названием Высоты Толедо.

Армия дона Хуана де Гусмана уже собиралась приступить к приготовлению ужина, когда раздался топот копыт.

— Тревога! — закричали в панике несколько милиционеров. — Армия кавалеристов наступает с левого фланга! Тревога!

Скоро выяснилось, что никакой кавалерии и в помине не было. Просто перегонялось огромное стадо свирепого, полудикого скота численностью почти полторы тысячи голов, которое умелые погонщики неожиданно остановили прямо на фланге армии.

— Ради Бога, зачем сюда пригнали этих животных? — спросил солдат, который только что прибыл из Шаме. — Да нам и за месяц их всех не съесть.

Никто не мог ему ответить, потому что, как и другие, он считал костры, тускло светящиеся на Высотах Толедо.

— Помоги нам все святые, — пробормотал житель Шаме, — их не так уж много!

На плечо Генри Моргана легла рука.

— Просыпайтесь, сэр. — Барр вначале тихо потряс спящую фигуру, а потом сильнее.

— А? — Морган вскочил, хватаясь за лежащий рядом палаш. До аккуратно завернутых в платок пистолетов ему было дальше тянуться. — А? А? Что?

— Скоро рассвет, — зевнул секретарь.

Морган тихо застонал, потому что у него болело все тело, а мышцы казались туго натянутыми веревками. Откинув с заспанных глаз прядь черных волос, адмирал глотнул рома из фляги и потер шею, чтобы скорее прийти в себя — когда-то давно его научил этому Дэвид Армитедж.

Барр отвернулся и, нанизав на острые палочки несколько полосок мяса — пираты захватили в холмах довольно большое стадо, — поставил их жариться. В неясном утреннем свете Морган разглядывал лагерь ямайской армии. Не спали только часовые, все остальные уснули мертвым сном, раскинувшись или, наоборот, сжавшись в комок. При таком освещении

Моргану показалось, что он смотрит на поле боя, где остались только мертвые.

Он взглянул на свое знамя и заметил, что привычный золотой грифон на зеленом поле слегка дрожит. Значит, ветер западный.

Когда адмирал потянулся, жалкие остатки рукава лопнули до самого плеча. Другой рукав был оторван уже давно, чтобы перевязать раненого. При свете звезд Морган пробирался между потухшими кострами и притулившимися вокруг оборванными фигурами, пока не добрался до места, откуда стали видны биваки панамской армии.

— Как их много. Как их много, — пробормотал он.
– Кто мог подумать, что доны соберут такую армию?

Он слегка вздрогнул, вспомнив, что патрули полковника Принса насчитали более трех тысяч конных и пеших неприятельских солдат. Его озадачивало непрекращавшееся мычание непоеного скота. Зачем проклятым испанцам такое большое стадо в лагере?

Морган возвышался над обрывом — одинокая черная фигура на фоне розово-серого неба. Он тщательно осмотрел каждый холм, каждый изгиб пространства между испанским лагерем и его собственным.

С холмов ему прекрасно была видна Панама, белевшая вдалеке. Итак, сказочный Золотой город наконец лежал перед ним на расстоянии вытянутой руки. Но как сжать в кулак пальцы такой маленькой армии? К вечеру, подумал Морган, он либо будет сидеть на месте губернатора, либо лежать мертвым здесь, на равнине Матанильос.

Он повернулся и, взглянув на свой лагерь, с трудом сохранил присутствие духа.

Не более семисот флибустьеров могли держать в руках оружие, да и те шатались от слабости.

Поскольку в испанском лагере не было никакого движения, то Морган снова методически осмотрел местность и пришел, по крайней мере, к одному твердому выводу: он не собирается атаковать город со стороны Камино Реал. Но казалось, что испанцы ожидали, что он поступит именно так, иначе почему они приготовили засады, забросили рытье траншей и привезли пушки, чтобы прикрыть этот самый легкий подход к своему городу?

Справа от Моргана, в небольшом лесочке у подножия холма, начали щебетать птицы. Стало светать, и он уже мог различить слева какое-то поблескивание; это должно было быть болото, о котором говорил Гальего.

Повернув назад, Морган толкнул Эдварда Коллиера, который удивительно громко храпел, а потом принялся расталкивать издававшего трубные звуки старого вояку, Джона Морриса.

Морган послал Барра на поиски своего двоюродного брата. Сварливый, склочный и хвастливый Бледри тем не менее оказался редким по своим качествам, великолепным организатором: следуя в тылу армии, он заставлял изможденных людей не сдаваться.

У костра Моргана собрался самый растрепанный и непрезентабельный совет офицеров, который только можно себе вообразить. Все до одного были ободранны, грязны, заросли бородами, с заспанными глазами, искусанные мошками и исцарапанные колючками. Они кивнули друг другу в знак приветствия, так как от усталости не хотели тратить силы на лишние слова.

С длинными, развевающимися на ветру темными волосами, Морган передал по кругу бутылку с ромом и пригласил их садиться.

— Отдыхайте, пока можете, мы еще успеем настояться сегодня.