Король Алчности

Хуан Ана

Что заставило меня думать, что сегодняшний вечер будет другим? Наша годовщина, вероятно, значила для Доминика столько же, сколько случайный ужин в пятницу вечером.

Тупая боль обострилась до остроты ножей, когда я заперла за собой дверь ванной комнаты. Мое отражение смотрело на меня из зеркала. Каштановые волосы, голубые глаза, загорелая кожа. Я выглядела так же, как и всегда, но я едва узнала себя. Это было похоже на то, как если бы я увидела незнакомку в своем лице.

Где была та девушка, которая оттолкнула мамины мечты о модельной карьере и настояла на том, чтобы вместо этого пойти в колледж? Которая

жила с безграничной радостью и безудержным оптимизмом, и которая когда-то бросила парня за то, что он забыл о ее дне рождения? Эта девушка никогда бы не сидела сложа руки, в ожидании мужчины. У нее были цели и мечты, но где-то по пути они отошли на второй план, уступив место амбициям ее мужа.

Если бы я угождала ему, если бы организовала правильные ужины с нужными людьми, если бы налаживала связи, я бы была бы ему полезна. Годами помогая Доминику осуществлять его мечты, я не просто жила, а служила определенной цели.

Алессандра Феррейра ушла, ее заменила Алессандра Дэвенпорт. Жена, хозяйка, светская львица. Кто-то, кого можно было определить только благодаря ее браку с Домиником Дэвенпортом. Все, что я делала в течении последних десяти лет, было ради него, а он даже не потрудился позвонить и сказать, что опоздает на нашу чертову десятилетнюю годовщину.

Плотину прорвало.

Одинокая слеза превратилась в две, затем в три, затем в целый поток, когда я опустилась на пол и заплакала. Каждое разбитое сердце, каждое разочарование, каждый кусочек грусти и обиды, которые я таила в себе, вылились рекой горя, переплетенной с гневом. За эти годы я столько накопила в себе, что боялась утонуть в волнах собственных эмоций.

Холодная, твердая плитка неприятно коснулась задней части моих бедер. Впервые за целую вечность я позволила себе чувствовать, и вместе с этим пришла ослепительная ясность.

Я так больше не могу.

Я не могу провести остаток своих дней, занимаясь делами и притворяясь счастливой. Мне нужно вернуть контроль над своей жизнью, даже если это означало разрушить то, что я имею сейчас.

Я была пустой и хрупкой, миллионом разбитых осколков, которые было слишком больно собирать.

Мои рыдания в конце концов замедлились, а затем совсем стихли, и, прежде чем я успела усомниться в себе, я приподнялась с пола и вернулась обратно в холл. В пентхаусе круглый год поддерживалась идеальная температура в семьдесят три градуса (прим. 23 ^оС), но по моему телу пробежала легкая дрожь, когда я взяла из спальни то, что мне было нужно. Остальные мои самые необходимые вещи уже были упакованы и ждали в гостиной.

На данном этапе я не позволяла себе думать, чтобы не струсить.

Когда я потянула за ручку чемодана, мне бросился в глаза знакомый блеск. Я уставилась на свое обручальное кольцо и новая боль пронзила мою грудь, когда оно сверкнуло, словно умоляя меня передумать.

Я колебалась на долю секунды, прежде чем сжала челюсть, сняла кольцо с пальца и положила его рядом с нашей с Домиником свадебной фотографией на каминной полке.

Тогда я наконец сделала то, что должна была сделать давным-давно.

Я ушла.

ГЛАВА 4

—

Але! — мой голос эхом разнесся по пентхаусу. — Я дома.

Тишина.

Я нахмурил брови. Алессандра обычно оставалась в гостиной, пока не наступало время ложиться спать, а для неё это было слишком рано. Мое экстренное рабочее совещание перешло во второе экстренное заседание после того, как несколько инвесторов позвонили, паникуя из-за падения акций. Однако было всего лишь половина девятого. Алессандра должна была быть здесь, если только снова не ушла ушла куда-нибудь со своими друзьями.

Я бросил пальто на бронзовый коврик у двери и ослабил галстук, пытаясь игнорировать навязчивое ощущение, что что-то не так. Было трудно адекватно мыслить после адреналинового всплеска, вызванного работой.

У меня чуть не случился сердечный приступ, когда Алессандра впервые пошла в клуб с Вивиан, и ничего мне не сказала. Я пришел домой пораньше, не увидел ее и начал думать о худшем. В итоге я обзвонил всех чертовых людей из своей телефонной книги, пока она наконец, не перезвонила и не заверила, что с ней все в порядке.

Я потянулся к своему мобильному только для того, чтобы вспомнить, что он разрядился еще днем. У меня не было времени его зарядить среди всего этого хаоса.

Черт возьми.

— Але! — снова позвал я. — Где ты, amor?

Ответа по-прежнему не было.

Я пересек гостиную и поднялся по лестнице на второй этаж. За сорок миллионов долларов было куплено немало привилегий на Манхэттене, в том числе частный этаж с отдельным лифтом, двенадцать тысяч квадратных футов на двух этажах и потрясающие виды, охватывающие реку Гудзон на юге, мост Джорджа Вашингтона на севере и Нью-Джерси на западе.

Я почти ничего из этого не заметил. Мы не будем жить здесь вечно; я уже присмотрел большой и еще более дорогой пентхаус, который в настоящее время находился на стадии строительства компанией Archer Group. Неважно, что дома я проводил лишь малую часть своего времени. Недвижимость была символом, и если она не была лучшей, то мне это не было нужно.

Я открыл двери в главную спальню и ожидал увидеть Алессандру, свернувшуюся калачиком в постели или читающую в кресле, но там было так же пусто, как и в гостиной.

Мой взгляд остановился на чемодане, стоящем у шкафа. Именно его я обычно брал с собой в короткие поездки. Почему…

Моя кровь превратилась в лед.

Вашингтон. Юбилей. Шесть вечера. Неудивительно, что я весь вечер ходил с надвигающимся чувством страха. Я забыл о нашей чертовой годовщине свадьбы.

— Черт возьми, — я вытащил свой телефон только для того, чтобы вспомнить, что он разряжен.

Новые ругательства вырвались наружу, когда я дергал различные ящики в поисках зарядного устройства, а в голове прокручивался наш разговор с вечера среды.