Король Австразии
Шрифт:
Герменфред насупился: ему не понравились слова Теодориха.
– Возможно, подобное деление земель приемлемо только для франков. Мне известно, что некоторые франкские короли признавали законными даже детей, рожденных наложницами, – парировал он.
Теодорих усмехнулся.
– Да, в случае с моим отцом-королем так и произошло. Я ведь, хотя и старше своих сводных братьев, рожден как раз наложницей. У тебя ведь, помимо Берхарда, есть, кажется, еще один брат?..
– Есть, Бадерих… – неохотно признался гость. – Он правит в Полабии, ибо рожден наложницей отца и по нашим законам не имеет права на владение землями Тюрингии.
Теодорих
В этот момент прислужники внесли в трапезную новую порцию блюд: пирожки с различными мясными и овощными начинками, паштеты, свежевыпеченные хлеба и всевозможные фрукты. Теодорих кинжалом отрезал от румяного каравая приличный ломоть и намазал его толстым слоем паштета из гусиной печени.
– Мне пришла мысль устроить охоту, – сказал он Герменфреду. – Почту за честь, если составишь мне компанию…
Тот, разгоряченный вином, запальчиво ответил:
– Охота – одно из самых достойных занятий для мужчины! Но, надеюсь, дамы тоже будут присуствовать?
Теодорих убедительно кивнул. Они с Герменфредом были почти ровесниками, так что отнюдь не потеряли еще интереса к прекрасному полу. «Видимо, Герменфред желает блеснуть силой и ловкостью перед Теодехильдой, – догадался Теодорих. – Недаром на протяжении всего пира буквально пожирает ее глазами…» Сие обстоятельство нисколько не встревожило короля Австразии. Напротив, вселило надежду, что возникший у Герменфреда внезапный интерес к Теодехильде заставит его стать более сговорчивым.
– На кого предстоит охотиться: на вепря или на оленя? – полюбопытствовал гость.
– Это будет зависеть от решения моего ловчего, – уклончиво ответил Теодорих.
С первыми лучами солнца королевский ловчий отправился в Герцинианский лес [109] . Его сопровождала мощного телосложения собака, которая беспрестанно мотала на бегу головой, отчего ее длинные уши раскачивались из стороны в сторону. Ловчему надлежало выследить оленя или вепря и места их лежбищ, а когда начнется охота – вывести к ним короля и его гостей.
109
Герцинианскому лесу приписывается множество легенд. В том числе о существовании в нем (во время правления римлян) настоящих единорогов.
Не успел мужчина углубиться в лес, как столкнулся с оленем дивной красоты. Даже охотничья собака застыла на месте от неожиданности. Величественное животное стояло на фоне черных древесных стволов, его огромную голову венчали раскидистые рога, под жемчужной
Церковные колокола Реймса отзвонили терцию [110] , когда длинная процессия охотников покинула город и направилась к лесу ближайшим путем – через крестьянские поля. Возглавлял процессию сам Теодорих, а замыкали – лучники и копьеносцы.
Громко позвякивали колокольчики, украшавшие дамские седла с высокой лукой. Мужчины, вооруженные скрамасаксами и – на случай встречи с вепрем – рогатинами с металлическими наконечниками, подзадоривали друг друга, всячески выказывая нетерпение и охотничий азарт. Тюринги держались сперва особняком, ни на шаг не отходя от своего короля, но уже на подступах к лесу полностью смешались со свитой Теодориха. Сам же Теодорих, облаченный в кожаные одежды, сжимал в руке охотничий рог и на ходу отдавал последние приказания распорядителю охоты. Чуть поодаль от пестрой кавалькады охотников держались псари, с трудом сдерживая своих питомцев с помощью поводков, сплетенных из конского волоса.
110
Терция – примерно девять часов утра или третий час после восхода солнца.
Прибыв на место, распорядитель охоты обратился к ловчему:
– Ты уверен, что именно здесь встретил оленя?
– Да, господин, – коротко ответствовал тот.
– Покажем же нашим гостям, какие олени водятся в рейнских лесах! – гордо воскликнул Теодорих.
По сигналу распорядителя один из псарей спустил собак с поводка. Вместе с королевским ловчим и его собакой псы устремились в лес, чтобы определить место лежбища, и вскоре до слуха участников охоты донесся собачий лай, известивший о том, что след оленя ими взят.
Охота всегда приводила Теодехильду в волнение, но при этом она никогда в ней не участвовала, ибо считала занятием не женским. Обычно она оставалась со своей свитой на опушке и терпеливо ждала возвращения из леса возбужденных мужчин с поверженной ими дичью. В этот раз Теодехильда тоже не стала изменять своей привычке, и к ней охотно присоединилась Суавегота со всем ближайшим окружением. Сейчас женщины, вполголоса переговариваясь, с нескрываемым интересом поглядывали на мужчин. Теодехильда любовалась мужем, молодым статным букеларием, облеченным доверием самого короля Теодориха, Суавегота же – изредка венценосным супругом, но чаще отчего-то – Герменфредом.
Королева пыталась подавить внезапно возникший интерес к королю Тюрингии, но пока ей это, увы, не удавалось. Теодорих же, увлеченный предстоящей охотой, даже не замечал пламенных взоров супруги, предназначенных уже отнюдь не ему.
Герменфред меж тем приблизился к дамам и пылко обратился к Теодехильде:
– Принцесса, ваша красота сразила меня с первого же взгляда! Вернувшись в Тюрингию, я буду сожалеть, что не смогу видеть вас так часто, как мне хотелось бы!..
Теодехильда почувствовала себя неловко и попыталась обратить слова высокого гостя в невинную шутку.