Шрифт:
Прибывший на место преступления комиссар полиции Крейбиг сразу понял, что дело здесь абсолютно безнадежное. Лежавший на полу с расплывшимся кровавым пятном от колотой раны в груди был никто иной, как Якоб Кусмауль, личность, надо сказать, довольно известная среди спекулянтов. По паспорту он был родом из Риги. Впрочем, у людей такого сорта нельзя быть уверенным ни в чем на все сто процентов, поэтому вполне вероятно, что его настоящее имя было совершенно иным, да и родился он, скорее всего, не в Риге, а в Бухаресте.
«Мне, как всегда, везет», — подумал комиссар Крейбиг и тяжело вздохнул. Вот уже четыре года, как закончилась война, а в Вене всё те же проблемы с продовольствием, что, конечно,
Труп лежал около стола. Розовая шелковая рубашка на нем была разорвана на левой стороне груди и перепачкана уже запекшейся кровью. На столе стояла шахматная доска с фигурами. По-видимому, только что начатая партия. Рядом с доской — две чашки с недопитым черным кофе и две серебряные крошечные сахарницы, в одной из которых пакетик с тремя кусочками пилёного сахара. В правой руке убитый сжимал шахматную фигуру черного короля, а в левой — пакетик с сахаром. Это как раз и был недостающий второй пакетик, очевидно, взятый из пустовавшей теперь сахарницы на столе.
2
Гофрат (нем.) — надворный советник.
— Как долго он еще оставался в живых после ранения? — спросил комиссар Крейбиг у судебного врача.
— Ну, где-то минуты две-три…
— Он был в сознании?
— Я думаю, что да. Такие люди цепляются за жизнь до последнего. Тут уж вы можете не сомневаться, господин гофрат.
— И вы полагаете, то, что он держит в руках, имеет какой-то смысл?
— Возможно… Но какой? Черный король и пакетик сахара? Что же это может означать? Как вы сами думаете, господин гофрат?
— Трудно сказать, — ответил комиссар, польщенный тем, что врач обращается к нему, величая гофратом. — Возможно, это ключ к разгадке. Но причем тут сахар…
— И шахматная фигура… — робко добавил приехавший вместе с Крейбигом агент тайной полиции Хохроцпонтнер, невзрачный с виду человек с жиденькими рыжими усами и морщинистым лбом.
— Да, — сказал комиссар, — черный король… Я читал о короле Хабере и короле Лире, знаю имена всех королей — героев произведений Шекспира: Генриха, Ричарда и даже короля Оттокара, но король Цукер? Король Цукер… — снова повторил он и покачал головой.
Комиссар окинул взглядом комнату. Ничего особенного. Обычный номер в отеле. Вытертый ковер на полу, выцветшие зеленоватые обои на стенах с четким пятном на том месте, где наверняка прежде висел портрет кайзера. Окно комнаты выходило в освещенный тусклым светом дворик. На улице шел дождь. Смеркалось.
Доктор попрощался и ушел, а комиссар Крейбиг долго изучал начатую партию, изредка покачивая головой. Молчавший все это время полицейский Хохроцпонтнер наконец не выдержал и шепотом спросил:
— Позвать мне кельнера?
Крейбиг кивнул. «Ну и отвратительный тип», — подумал он, пристально глядя на труп. Посиневшее лицо с тройным подбородком, низкий лоб и вздутые губы. Ни о каком так часто упоминаемом в подобных случаях «величии смерти» не было помина. Крейбиг отвернулся и подошел к стоявшему возле окна второму столу, заваленному всевозможными бумагами. Здесь были какие-то документы, счета, накладные и деловая переписка. Он пробежал глазами несколько строк: «Согласно Вашему заказу от 15.08… имеем честь сообщить Вам, что…» Здесь же лежал потрепанный, битком набитый бумажник. Крейбиг заглянул в него: турецкие
Клочком бумаги оказалась вырезка из французской газеты. На одной ее стороне размещался астрологический прогноз, на другой — отмеченная красным карандашом статья: «Эффективный метод лечения диабета профессора Дуранда». Видимо, материал из книги о лечении сахарного диабета. Крейбиг невольно оторвался от газетной заметки и взглянул на стол. Сахарный диабет?.. Сахар? Два человека играли за столом в шахматы, попивая кофе, но оба не взяли сахар… Один из них, вероятнее всего, убийца, оставил пакетик в сахарнице, тогда как Кусмауль, падая со стула, успел схватить свой сахар левой рукой, а правой… Но это произошло потом. Итак, он схватил пакетик с сахаром левой рукой, убийца встал, спокойно вышел через дверь, потом Кусмауль свалился на пол и умер в престранной позе, вытянув вертикально вверх обе руки, причем — в левой руке пакетик с сахаром, а в правой — черный король…
Тем временем подошел похожий на заморыша кельнер Поспишил Оттокар, который, казалось, не испытывал особого сожаления по поводу смерти проживающего у него на этаже Якоба Кусмауля. Как выяснилось, причиной такого отношения было поведение самого постояльца, частенько пьянствовавшего ночи напролет с дружками, да и девицами тоже. Было видно, что Поспишил не испытывал ни малейшего желания распространяться на эту тему. А ведь Кусмауль был болен. Он страдал сахарным диабетом, ему было противопоказано сладкое, и он даже консультировался у специалистов. Один из них как-то приходил к нему. Такой благообразный господин в цилиндре и белых рейтузах, с холеной седой бородой. Жаль только вот, что ему не удалось запомнить фамилию этого господина.
— Да, господин гофрат, — вздохнул кельнер Поспишил. — Если уж вам интересно узнать мое мнение на сей счет, то мой вам совет: лучше не вмешивайтесь вы в это дело, потому что Кусмауль был человек со связями. Его даже навещал глава американской делегации, у него постоянно гостевали то турки, то русские, то аргентинцы, а также наведывались и бродяги. Короче говоря, темная личность…
— Спасибо за совет, мой дорогой Поспишил, но я уже размышлял на эту тему. Разве я сразу не сказал, что дело обстоит абсолютно безнадежно?
Хохроцпонтнер молча кивнул.
— Вы свободны, Поспишил… или нет, подождите пока. Вернемся опять к сахару. Итак, у нас есть вырезка из газеты со статьей французского профессора Дуранда о лечении сахарного диабета. Не так ли, Хохроцпонтнер? Кроме того, нам известно, что диабетикам сахар противопоказан, и именно по этой причине они испытывают в нем потребность. Из этого следует, что Кусмауль, умирая, быстро хватает рукой пакетик с сахаром — так сказать, чтобы исполнить свое последнее желание. Ну как? Хотелось бы услышать и ваше мнение, Хохроцпонтнер!
Полицейский ничего не ответил. Он стоял молча, держа кисти рук на уровне плеч, что придавало ему определенное сходство с просящей собакой, стоящей на задних лапах. Комиссар терпеть не мог подобные манеры.
— Отвечайте же, когда вас спрашивают, — грубо сказал он.
Вместо ответа Хохроцпонтнер неожиданно сам спросил у кельнера Поспишила:
— Ас кем ваш постоялец обычно играл в шахматы?
— Чаще всего со Свифтом, англичанином. Господин… то есть покойный, говорил, что Свифт самый лучший игрок. Остальные просто сопляки по сравнению с ним.