Король для рыжей ведьмочки
Шрифт:
Ее глаза стали слегка печальными. Маша подошла к нему.
– Снимай туфли, – сказано таким тоном, совершенно не принимающим возражений.
– Маш, ты издеваешься? Я уже вышел из того возраста …
– Ты можешь не спорить, а просто сделать?
Фил не знал зачем, но уже стаскивал туфли и носки, а Машка уселась на песок и подворачивала ему штанины. Потом взяла за руку и потянула с собой в море.
– Теперь стой, молчи и чувствуй. – Прошло минут пять. – Чувствуешь?
Фил обреченно покачал головой.
–
– Предвидя следующий вопрос, ответил , - да, только это.
– Ладно, не все сразу. Я думала, ты скажешь, вода как вода, а ты целых два эпитета употребил: «теплая» и «морская» - уже хорошо! Мы потом продолжим. Иди, я еще постою и догоню.
Фил связал шнурки и перебросил туфли через плечо. Стоило отойти на несколько метров, на него налетело это рыжеволосое чудо и, схватившись за плечи, взобралась, как обезьянка на пальму, обвив ногами его талию.
Над ухом раздался жизнерадостный смех.
– Ты слишком серьезен, Буцефал! Давай побежали, мой герой! Посмотрим, так ли ты стар, как говоришь. Разве это не прекрасно – жить с отвагой в сердце и умереть, покрыв себя вечной славой? – это была фраза Македонского, обращенная к его знаменитому коню.
Филу ничего не оставалось, как пробежать несколько метров, поражаясь самому себе.
– Александр! Мой полководец! Ты замучил своего коня, слезь с меня, а? – он со смехом подыграл ей.
– А ты еще довольно резвый, мой друг, не прибедняйся.
Девушка ловко покинула его спину. На самом деле, она была легкой, и ему ничего не стоило ее нести. Просто сама выходка настолько абсурдна, что он терялся в догадках, зачем поддался. Он всегда, лет с шести был серьезным. Отец требовал, мать… ей было все равно. И вот бежит гендиректор известного телеканала по берегу Ниццы и едва не ржет как конь.
– Машка! Ты знаешь, ты кто? Ты… ты егоза!
Она скривила моську.
– А ты - егозёл. Понял?
– Чего? – Харпер сложился пополам от смеха, а девушка присоединилась к нему. Смеялись долго и до слез. – Нет, правда, не обижайся, это же не обидное слово. Ты егоза.
– Да, меня часто так звали. Я сейчас остепенилась, а раньше, когда была молодой…
Фил опять заржал.
– Ты специально, да? Бабушка восьмидесятилетняя! Когда я была молодой, - Фил изобразил ее голос, - я часто носилась по пляжу верхом на симпатичном парне, изображая Александра Македонского!
– Да, да. Когда-нибудь я так и буду рассказывать нашим внукам… ой! – глаза Фила зажглись каким-то магическим светом, глядя, как она прикрыла рот ладошкой. Озорной взгляд, и она убегает вперед, а инстинкт не позволяет остаться спокойным к вызову. Фил бросается за ней. Догоняет почти у самой яхты, хватает за талию, хотя желание одно – завалить на песок и прижать всем телом. Она облизывает губы и разум сносит.
– Фил, это ты? – голос с палубы явно принадлежит Одинцову. – Где тебя черти носят? О! Мария! И вы здесь? –
– Вышел проветриться, да Машу встретил случайно. Прошлись немного. А ты чего?
– Да, собственно, тоже проветривался, собутыльника искал своего, а его и нет. Отметить хотел начало. – Кир странно их разглядывал. Хотя видок у них еще тот. – Будешь?
Когда они поднялись на борт, он протянул бутылку явно дорогого вина другу.
– Мария, у меня, к сожалению, нет фужеров, поэтому даже боюсь вам предлагать.
– Оу! Да я не брезгливая, могу и так! – она перехватила бутылку вперед Фила и отхлебнула большой глоток – пить хотелось невероятно. Потом передала Харперу, с изумлением взирающему на нее. А что такого? Им же можно. – Кстати, надо выпить на брудершафт. И перейти на «ты». Да, Кирилл?
Молодой человек полностью поддержал идею, с силой выдернув вино из рук друга. Выпили и поцеловались прямо в губы. А тот стоял и пыхтел.
– Ты чего рычишь, друг?
– Я, может, тоже хочу. На брудершафт.
Глаза Маши заискрились.
– Да мы вроде на Вы и не были, – она потерла носик, увидев его разочарование. Взяла бутылку у Одинцова, отхлебнула, подошла к Филу и поцеловала. Сама. Легко, едва касаясь губ. – Спокойной ночи.
Девушка практически испарилась с палубы. А Кир стоял, сложив руки на груди и с интересом наблюдал, как лучший друг ошарашенно трогает пальцами свои губы. Да неужели? Фил поддался обаянию этой рыжульки? Делать выводы еще рановато, но видел бы он себя в зеркале. Какая хорошая девочка!
Глава 5
Маша влетела в каюту со всего размаху, но сразу притихла, обнаружив, что девочки уже спят. Направилась в душ, включив воду так, чтобы не шуметь.
Неужели она это сделала? Наверное, вино в голову ударило. Поцеловала свою прелесть. О, она не любительница Толкина, но эта фраза весьма точно описывает испытываемые чувства. Бедняга, он совсем опешил от ее поступка, да она и сама, если честно от себя в шоке. Весь вечер делает какие-то глупости. Точно егоза. Или здесь воздух такой?
Началось все с четырех слов: ЕГО ИМЯ КИРИЛЛ ОДИНЦОВ!
Как такое может быть? Почему Одинцов, а не Харпер? Она ожидала услышать: Филип Харпер! Вот ведь дура! А этот… Она взглянула в его сторону. Смотрит непонимающе… уууу… обманщик! Обеспокоен? Спрашивает вон, что не так? Всё не так! Но что она может ему сказать? Что она идиотка? Думала, он выбрал ее для себя, а он… всего лишь для друга… Знает вкусы Одинцова, как никто другой, поэтому и выбрал.
Подошла к перилам ограждения и попыталась успокоиться. Дышим глубоко, ровно. Короткий вдох, длинный выдох. Рядом кто-то встал. О, нет! Не сейчас, Фил. Старалась, старалась, но все же сорвалась. Обида на него, на себя, на свою дурость. Рявкнула и пошла знакомиться с Кириллом.