Король холопов
Шрифт:
– Да, ему это конечно, не повредит, – едко ответила вдова, – ему это будет развлечением, а мне-то сколько потом придется выслушать упреков, с этим вы не считаетесь, вам это все равно? Вы думаете, что, как бы хорошо вы его ни скрыли в Праге, об этом не будут знать? А что потом обо мне станут говорить, когда узнают, что король приезжает ко мне тайком?
Слезы потекли из глаз Рокичаны, и она, закрыв лицо платком, направилась в другую комнату; Кохан кинулся за ней.
– Зачем король приезжает, это не мое дело, – произнес он, стараясь ее успокоить. – Одно могу вам лишь сказать, если он на этот раз приедет напрасно,
Рокичана взглянула на него.
– Какое слово?
Рава после некоторого молчания ответил:
– Вы это услышите из его уст. Не унывайте, мне кажется, что вас ждет большее счастье, чем вы надеетесь!
С этими словами Кохан ушел, оставив Рокичану сильно заинтересованную тем, что же мог сообщить ей король.
Было уже довольно поздно, и Кохан в этот день ничего больше предпринять не мог; он возвратился к Вуйку и провел весь вечер с его дочерью Зоней среди веселых шуток и проказ. Девушка была неутомима хохотунья и безжалостная кокетка. Шутя, они договорились до того, что Зоня шепнула Кохану:
– Если вы увезете отсюда Рокичану для польского короля, знаете что? Возьмите меня тогда в качестве старшей служанки при ней. По вечерам будем там так же проводить время, как и здесь.
– Даже лучше! – воскликнул Кохан со смехом. – Я согласен, прекрасно! Захотели бы вы только, а за мной дело не станет.
– Поеду, но только вместе с Рокичаной. Я буду за ней смотреть.
Она что-то шепнула Кохану на ухо.
– Ведь так или иначе ей необходимо иметь при себе девушек, –прибавила она.
Кохан не то шуткой, не то серьезно обещал ей это устроить и в благодарность получил поцелуй, подававший некоторые надежды.
Девушка размечталась о роскошном придворном житье и о богатом замужестве.
Кохан, посоветовавшись с Вуйком, которому он открыл тайну, нашел, что лучше всего поместить короля в одном из монастырей Старого города, где его не так легко могли бы заметить. Это не представляло никаких затруднений, так как все монашеские ордена, имевшие монастыри в Кракове, имели такие же и в Праге и находились с ними в постоянных сношениях. Поэтому Кохан отправился к настоятелю доминиканцев, и после короткого разговора с ним наедине ему удалось все устроить. Настоятель обещал приютить Казимира так, чтобы никто об этом не узнал.
Освободившись от тяготившей его заботы, Рава сел на коня и выехал навстречу королю.
Но уж видно судьба решила ставить ему разные препятствия на этот день и отнимать у него дорогое время.
Лишь только он отъехал несколько шагов от дома Вуйка, навстречу ему попался верхом на лошади тот самый соперник, барон Гаш, которого он видел у Кристины.
Узнав его, Кохан хотел проскользнуть мимо, но Гаш, очевидно, поджидавший его, догнал его и довольно невежливо начал разговор.
– Не уйдете теперь от меня! – кричал Гаш. – Я знаю, кто вы и что делали у прекрасной Кристины. Прибыли ли вы в качестве посла, или для себя лично, – это все равно, – прежде чем пробраться к моей вдове, вы должны иметь дело со мной!
– Как это, к вашей? – спросил Рава, остановившись, и немного раздраженно.
– К моей, потому что я за ней ухаживаю и терпеть не могу соперников. Кохан презрительно расхохотался.
– Если вы знаете, кто я, – сказал он, – то вы должны знать, что я не для себя сюда прибыл.
– Гм! –
– Я такого же происхождения, как и вы; я дворянин и рыцарь, –произнес он спокойно, – после того, что вы мне сказали, мне не остается ничего более, как вас вызвать и драться. Сегодня на это у меня нет времени, а завтра я к вашим услугам.
Гаш сжал губы.
– Хорошо, – произнес он, – до завтра.
Кохану хотелось как можно скорее освободиться от своего соперника, чтобы вовремя поспеть навстречу королю; он ловко бросил ему перчатку в знак вызова, стегнул лошадь хлыстом и поскакал. Немец хотел что-то ответить, но было уже поздно, и он за ним не погнался.
Рава, отделавшись от него вызовом, помчался по большой дороге, ведущей в Краков, и, лишь отъехав на большое расстояние, он остановился на опушке леса. Решив обождать здесь приезда Казимира, он слез с коня, вошел в лес и спрятался в кустарниках, все еще опасаясь погони.
Уже был вечер, когда вдали показался небольшой королевский отряд, сопровождавший короля: он состоял из нескольких всадников, одетых в серые и невзрачные платья. Сам король, чтобы не обращать на себя внимания, ехал между всадниками, а впереди гордо выступал статный и красивый Добек Боньча, которого вся эта мистификация, казалось, сильно забавляла.
Придворные отдавали ему честь, как будто он был первым лицом. Кохан тотчас же узнал короля и подъехал к нему, чтобы дать ему отчет во всем.
Всадники остановились, но нельзя было потратить много времени на разговоры, так как надо было торопиться, чтобы поспеть в город до закрытия ворот.
О Енджике и об его угрозах Кохан не счел нужным передать, но о Гаше и о его вызове не мог умолчать. Казимир нахмурился и остался очень недоволен тем, что прибытие в Прагу его фаворита было обнаружено; он это приписывал неосторожности Равы и опасался, что оно может обнаружит его собственный приезд в Прагу.
В плохом расположении духа, с пасмурными лицами, они проскользнули в город, назвав себя у ворот польскими дворянами, приезжающими по собственным делам. На них не обратили особого внимания, так как между Чехией и Польшей были постоянные сношения, и ежедневно много поляков прибывало в Прагу. По малолюдным улицам Раве удалось провести короля в доминиканский монастырь, не встретив никого по дороге. Вечером того же дня он известил Рокичану о приезде Казимира и стал искать секундантов к завтрашнему поединку с Гашем.
Прекрасная Рокичана имела обыкновение ежедневно посвящать много времени своему туалету; даже в те дни, когда она гостей не ожидала и сама не собиралась в гости, она заботилась о том, чтобы быть одетой к лицу. Ходили слухи, что для поддержания в полном блеске своей красоты она употребляла какие-то таинственные средства, какие-то дорогие воды, эликсиры, румяна, лекарства.
Отдельная комната, в которую нельзя было никому входить, была предназначена для этого. Ключ от нее Рокичана всегда носила с собой. С утра, прямо с постели, она отправлялась туда, и слугам нельзя было ее сопровождать. Только старая родственница, она же и экономка, входила вместе с ней; они запирались на ключ, и часто долго приходилось ожидать выхода оттуда вдовы.