Король и Королева Мечей

Арден Том

— Как сегодня, — пробормотал Джем.

— Только наоборот, — уточнил Раджал.

— Хэл, зачем я должен разыскать лавочника?

Хэл, казалось, не расслышал вопроса. Он сказал:

— Быть может, ты что-то слышал о взрыве? О тайном оружии Алого Мстителя?

Джем кивнул.

— Из-за этого пострадал Вильдроп, стал калекой. Но пострадал и мой дядя.

Он вспомнил о Торе, о том, как тот в последние отчаянные луны прятался за потайной панелью в комнате сестры. Умер ли бы он, если бы синемундирники его так и не нашли? Джему хотелось верить в то, что так или иначе Тор выжил бы. Даже в те последние дни Тор говорил о предстоящих приключениях так, словно и он, и мать Джема, и сам Джем могли скоро поправиться и тронуться

в путь по Белесой Дороге.

Джем поежился, скрестил руки на груди, обнял себя за плечи. Он сидел рядом с костром, а ему было зябко. Сквозь пламя он видел Ланду — хрупкую, тоненькую. Он видел, что и ей зябко от страха. Бедная Ланда! Джему хотелось утешить ее, но он понимал, что она сейчас думает только о своем возлюбленном, Орвике. Суждена ли ему гибель в завтрашней битве?

Джем снова посмотрел на Хэла.

— Расскажи мне об этом оружии.

— Осада достигла апогея. Синемундирники почти задушили нас. Вильдроп был великим героем Ириона. Когда мы узнали, что его прислали под Рэкс, мы решили, что все кончено. По идее, все и должно было быть кончено — если сбросить со счетов Алого Мстителя. Но твой дядя трудился над созданием тайного оружия. Какие вещества входили в состав этой смеси, мы так и не узнали. В Рэксе живет алхимик. Если верить слухам, он может многое. Он помогал Тору в работе над оружием. Думаю, речь шла не о чем-то обычном вроде пороха, а об укрощении стихий, которые никогда не попадали в наше измерение. Что я могу тебе сказать? Мне известно одно: когда Вильдроп пошел в атаку, полыхнула ослепительная вспышка и аджльские поля покрылись трупами.

— Что за вспышка? — спросил Раджал.

— Я не видел. Но один крестьянин сказал мне, что она была зеленая. Что было ослепительное зеленое сияние, озарившее небо и землю. Бедный крестьянин ослеп. Эта вспышка была последним, что он увидел.

— Этот алхимик, — проговорил Джем. — Кто он такой? Хэл опустил глаза. Он мог бы улыбнуться, но сейчас было не до улыбок.

— Вот тут, Джем, все как раз и сходится.

— Сходится?

— Это еще один кусочек в головоломке. Понимаешь, его называют лавочником. Рэкским лавочником.

Джем смутился. Лавочник? Настоящий, тот самый, из истории, которую рассказывал Дольм? Или это просто какое-то странное прозвище?

— Но Дольм, — пробормотал Джем, — ничего про это не говорил... в своей истории. Там все по-другому.

Хэл все же позволил себе улыбнуться.

— В историях, как и во снах, всегда многое напутано. В историях реальность преломляется, как свет, проходя сквозь листву. Это неизбежно. Даже самые простые истории парадоксальны. Такова их природа, ибо что такое история, как не вымысел ради истины?

Джем опустил глаза.

— Ослепительная вспышка? — задумчиво проговорил Раджал. — Вы это задумали? Это должно произойти вновь?

— Это единственный выход, — отозвался Хэл.

— Нет... — еле слышно вымолвил Джем.

— Джем, не забывай о знаке!

Джем закрыл лицо ладонями.

В башне было пусто. Полти долго стучал в дверь кулаком, потом в отчаянии ударил ногой, но ничего не добился — только ногу ушиб. Хромая и ругаясь, он обошел башню в поисках какого-нибудь другого входа. Он сам не понимал, зачем это делает, почему верит, что там, наверху, его с замиранием сердца ждет прекрасная девственница.

Ужасное отчаяние охватило Полти. Он был готов кричать и биться головой оземь. Как ему хотелось еще выпить! Всю дорогу до Олтби он только и думал о том, как доберется до башни, как поднимется наверх, где горит мягкий золотой свет, как будет пить прекрасное вино из кладовой Дольма. Потом — музыка, смех, невинные шалости. Ланда стыдливо опустит глаза, покраснеет, когда он подведет пальцы под ее подбородок, но он будет ловить на себе ее взгляд в те мгновения, когда она будет думать, что он на нее не смотрит. А он, как бы между прочим,

обмолвится о том, что получил дворянский титул, и тогда Дольм ахнет от восторга, и даже старуха ахнет. Они поклонятся ему и благословят этот день — благословят так, словно замок стал таким, каким был прежде, словно приехал новый господин, овеянный славой. Старуха поспешит прочь, чтобы застелить ложе лучшими простынями. А когда придет время для совершения прекрасного жертвоприношения, старики встанут рядом с ложем и будут заливаться слезами счастья и думать только о том, что, будь у них сотня дочерей, они бы с радостью предложили этому благородному господину их всех, лишь бы именно он лишил их девственности.

Горькие слезы жгли Полти глаза. Как он мечтал об этой нежной сцене! Как стремился к этой любящей семье! Да, он к ним стремился, а они его предали! Сжав кулаки, он бросился через лес напролом. Если он сейчас встретит девушку, он будет беспощаден. Он был готов подарить ей всю свою любовь, он мечтал о том, как будет ласкать ее и медленно раздевать, но теперь она сама себя лишила всего этого. Полти казалось, будто она взяла его лучшие чувства, посмеялась над ними и растоптала. Он думал только о том, что если встретит девушку сейчас, то швырнет ее наземь и грубо удовлетворит свою похоть.

Не разбирая дороги, брел Полти по лесу и, в конце концов, не заметив вставшего на его пути дерева, налетел на него. Он ухватился за ствол, прижался к шершавой коре. Было темно, хоть глаз выколи, и очень тихо. Только со стороны аджльских полей доносились звуки приготовления к сражению. Полти смутно помнил о том, что предстоит сражение. Менее смутно он понимал, что его военной карьере конец. Он попробовал задуматься. Но о чем он мог думать? Возвращаться в казармы теперь было ни к чему. Нужно было каким-то образом вернуться в Эджландию. Найти эту сучку Кату, найти и заставить ее выйти за него замуж. Да. Только так. Как только у него будет Ката, всем его бедам конец. Никто не посмеет и пальцем тронуть дворянина. Его военная карьера, закончившаяся столь бесславно, будет скоро забыта. Да, ему была нужна только Ката, будь она проклята!

Полти прислонился к дереву спиной, задышал глубже, медленнее. Он слышал стуки и лязг железа, доносившиеся со стороны города. Он выпрямился, отер с глаз слезы. И тут он услышал другой звук, намного ближе. Этот звук пробирался сквозь темные лабиринты леса.

Полти снова напрягся. Что бы это могло быть такое?

ГЛАВА 67

В ОБЪЯТИЯХ ВИЧИ

Дзади продолжал наигрывать на скрипке. Бэндо негромко запел. Голос у него был грубоватый, однако, не лишенный своеобразного очарования. В припевах отцу подпевали Рэггл и Тэггл, и их тоненькие голосочки оплетали отцовский, словно тонкие лозы — могучий ствол.

Помню, в детстве моем мир был светел и мил,Все так радостно было и ясно.Кто поверил бы, что будет так не всегдаБеззаботно, светло и прекрасно?Солнце теплое нас согревало тогдаЦелый день, целый день напролет...

— Как только он может петь? — прошептал Морвен. — Разве он не знает, что означает предстоящая битва?

Крам шепнул в ответ:

— Он — зензанец.

— Вот-вот. Их всех изрубят на куски.

Странный путник мне встретился как-то в лесу,Был в зеленый камзол он одет.Он с собой меня звал, обещал чудеса,Но не радость моих детских лет.Где ты, солнце, что нас согревало тогдаЦелый день, целый день напролет...