Король-Лебедь
Шрифт:
Поначалу так хорошо принявший его народ теперь на каждом шагу чинил ему препятствия, газетчики подстраивали козни, а он, монарх, не мог не только оградить от человеческой злобы самого дорогого на свете человека, он был бессилен спасти себя самого.
Впрочем, о себе Людвиг думал меньше всего. Сразу же после вступления на престол дед передал ему и бразды правления в ордене, сообщив о предсказании и открыв перед юным королем его миссию на этой земле.
И вот настало время, когда он не знал, что делать дальше. Мессия красоты не мог жить со связанными руками, так же как соловей не смог бы жить, если бы ему запретили петь, как солнце потухло бы – запрети ему господь изливать свет и тепло на землю и другие
Людвиг созвал орден и снова попросил денег. На этот раз отказ пришел сразу же, едва только король начал свою пламенную речь.
За что весной он отказался участвовать в ежегодном празднике ордена, чем обидел членов королевской семьи и представителей старинных аристократических семейств, каждый из которых имел посвящение. Иллюминаты были в восторге, считая, что после произошедшего им удастся переманить короля на свою сторону или добить его, воспользовавшись случившейся размолвкой между членами ордена и их магистром.
Из окна дворца Людвиг наблюдал торжественную процессию одетых в орденские плащи и торжественные облачения рыцарей, после того как он стал магистром, он вернул многие древние ритуалы, традиционные одежды и знамена, испокон веков отличающие орден Святого Георгия от любого другого ордена.
В этот день происходило торжественное освящение и открытие нового военного госпиталя, построенного на средства ордена. Людвиг тоже приложил руку к этому проекту и даже настоял, чтобы орден взял на себя заботу о раненых. Но, поскольку теперь он устранился, о его заслугах никто не вспомнил.
Целый день Людвиг просидел во дворце, заставляя музыкантов играть одни и те же арии из «Лоэнгрина». Вечером, не выдержав, он отправился на репетицию «Тристана и Изольды» в капеллу.
Вопреки ожиданию, первый, кого он там встретил, был Отто, который, по всей видимости, уже давно поджидал его.
Воспользовавшись отсутствием короля, Отто вольготно расположился в его ложе вместе с двумя дамами, одежда и облик которых говорили об их вкусе и достатке.
– Прошу прощения, любезный брат, – Отто лучезарно улыбнулся, – вот решил поглядеть, какие чудеса творит здесь господин Вагнер, и… занял твое место. Хотя если мы тебе мешаем, мы можем… – он сделал попытку встать, но Людвиг усадил его в королевское кресло. Он был взволнован и растроган тем, что брат пришел посмотреть на их с Вагнером детище. Любитель венской оперетки, Отто обычно не посещал священных для Людвига мест.
– Ты пришел, чтобы обсудить что–то или… – король поймал на себе сияющий взгляд одной из спутниц Отто, отчего–то смутившись при этом. – В жизни не поверю, будто ты вдруг почувствовал тягу к поэзии или серьезной музыке.
– Никакой особой тяги, конечно, нет, – Отто развел руками, – врать не стану. Просто газеты писали, что для исполнения двух заглавных партий Вагнер пригласил супругов Шнорр [30] . Вот я и заявился сюда в надежде познакомиться с этими певцами, чтобы пригласить их на торжественный ужин. Кстати, буду рад видеть и тебя тоже… – он тоже смутился. Последний разговор с братом вывел его из равновесия, в которое теперь Отто мог вернуться, лишь изрядно набравшись и привычно уже потеряв человеческий облик.
30
Мальвина Шнорр фон Карольсфельд и Людвиг Шнорр фон Карольсфельд.
– Отлично, я с удовольствием вас друг другу представлю, – Людвиг хлопнул брата по плечу, невольно отмечая, что тот пополнел и выглядит
– Не стоит беспокоиться, нас уже представил друг другу Рихард. Он только что был здесь. Должно быть, заметил в королевской ложе движение и решил, что это вы. Он узнал меня, потому что видел при дворе, а я его из газетных публикаций. В общем, мы познакомились. Кстати, познакомься: госпожа Виктория Браун, – он галантно поклонился одетой в черное даме, взгляд которой до этого заставил короля смутиться. – Госпожа Виктория служила два года назад на Дрезденском театре, после чего была приглашена в частную труппу господина Густава Миллера, что у летнего королевского парка. Сегодня она прослушивалась господином Вагнером и была принята в труппу капеллы. Слышал бы ты ее голос. Она будет дублершей госпожи Шнорр.
Людвиг поклонился, целуя поданную ему ручку под тонкой черной с серебром перчаткой. Пальчики были холодными.
Актриса вздрогнула, ее ресницы метнулись вверх и сразу же вниз, так что глаза сверкнули лишь на мгновение, заставив короля потерять дар речи. Они так и стояли молча, глядя друг на друга, точно пораженные ударом молнии.
В конце концов, Виктория взяла себя в руки первая, густо покраснев и низко опустив лицо, представила Людвигу свою подругу. Но тот не разобрал имени. Посидев немного в зале и послушав пение новой звезды, они решили прогуляться по фойе, при этом Людвиг подал руку Виктории.
– Когда я слушаю оперы господина Вагнера, мне кажется, что я улетаю туда, в далекий, но отчего–то родной мне мир. Еще девочкой я часто видела во сне, будто я живу в старом рыцарском замке, вокруг меня идет обыденная, повседневная жизнь старой Франции, Англии или Германии. В тех снах у меня другое имя, другая одежда. Но я остаюсь собой. Сейчас, когда маэстро пригласил меня в капеллу. О, счастье! Мне кажется, что моя мечта сбывается, и теперь я смогу не только видеть мир своей радости во сне, но и в реальной жизни пребывать в нем. Вы понимаете меня, Ваше величество? – Виктория обратила на Людвига свои прекрасные глаза царицы фей, и он вновь затрепетал под ее взглядом, ощущая прикосновение ее крохотной ручки, слушая нежный, мелодичный голос.
Конечно же она была оттуда – была девой прекрасных снов, величественной хозяйкой какого–то замка. Королевой и ведьмой. Людвиг смотрел на нее во все глаза, видя под современной одеждой существо, сотканное из божественной королевской материи.
– Иногда я чувствую себя, как, должно быть, чувствовал себя несчастный Зигфрид, опоенный волшебным зельем колдунов. Помните, когда он забыл, кто он и откуда. Ему сказали, что он влюблен в прекрасную Гутруну из замка Гибихунгов, и он поверил в это, согласившись привести в уплату за колдунью Гутруну свою собственную жену Брунгильду. Мне кажется, что он был как с повязкой на глазах, то есть он чувствовал, что что–то не так, но не мог ничего изменить. Иногда я вижу людей, которые были со мной в тех снах, но они не узнают меня, и я с трудом могу припомнить их подлинные имена. Как это печально – потерять память и не иметь возможности вернуть ее. Знать, что связана с тем или иным человеком, но эта связь невидима и не доказуема. Как тяжело жить…
Они встречались два, три раза в неделю, постоянно писали друг другу. С каждым днем Людвиг убеждался в том, что Виктория – женщина его мечты, та единственная, предназначенная для него.
Проклятие русалки
В это время рядом с Людвигом снова возник друг его детства – сын второго конюха замка Хохеншвангау Альберт. Король принял его очень благосклонно. Так что смущенный поначалу Альберт постепенно оттаивал, даже пробуя шутить и вспоминать их детские проказы. Король был благодарен ему за то, что Альбертом можно было не командовать.