Король медвежатников
Шрифт:
Дело-то житейское!
— Все настолько серьезно, — вновь повернулся Георгий к Вольдемару, — что мне хотелось бы поговорить с вами наедине.
Вольдемар с минуту пытливо изучал нового знакомого: «Не провокатор ли вы, батенька?» А потом обратился к Луизе, виновато улыбнувшись:
— Мой ангел, оставь нас, пожалуйста, наедине!
Дескать, я из тех мужчин, что не объединяют постель и служебные дела.
Луиза не протестовала, улыбнувшись уголками губ, она направилась к соседнему столику, за которым, взявшись за руки, сидела молодая красивая
— Вам не о чем беспокоиться. Вот мои документы. — Георгий выложил на стол паспорт.
— Чернопятов, — в задумчивости произнес Вольдемар. — Странная фамилия.
Георгий улыбнулся:
— Скорее всего, это прозвище. Я побочный сын Строганова… Того самого.
— Ах, вот как, — вернул документы Вольдемар, нахмурившись. — И вы не стесняетесь?
Георгий зло усмехнулся:
— Стесняться должен не я, а граф!
— Так что, собственно, вам от меня нужно?
— В Париже я уже около пяти лет, работаю в коммерческом банке…
— Вы обратились точно по адресу, — широко улыбнулся Вольдемар, — уж не хотите ли вы мне предложить ограбить банк? Ха-ха-ха!
Чернопятов лишь сдержанно улыбнулся. Терпеливо подождал, пока Вольдемар отсмеется, и очень серьезно произнес:
— Именно это я и хочу вам предложить.
— Поясните, — заметно напрягся Вольдемар.
— Дело в том, что сейчас в Париже проживает известный медвежатник, некто Савелий Родионов. Может быть, слышали о таком?
Вольдемар слегка качнул головой и сдержанно произнес:
— Приходилось… Продолжайте.
— Это очень состоятельный человек. Но он из той породы людей, что не могут не грабить. В этом его призвание. Если хотите, образ жизни. Так вот, у меня есть план, благодаря которому он будет грабить для вас банки. Меня же интересует только первый банк, в котором я сейчас работаю.
— И в чем же суть вашего плана? — Вольдемар старался выглядеть равнодушным. Для вида он даже поковырялся вилкой в салате, но его выдавал азарт, какой обычно наблюдается у охотника, взирающего через прицел на бегущую косулю.
— Мой банк, в котором я работаю, один из самых надежных во Франции, — продолжал Чернопятов. Вольдемар лишь слегка кивнул, дескать, революционерам это известно. — И если его взять, то вы сумеете значительно пополнить… революционную кассу.
— Мы найдем применение деньгам, — на лице Вольдемара мелькнула легкая улыбка.
— У меня на Родионова имеется некоторое досье, против которого он не сумеет возразить…
— Шантаж? — неожиданно скривился Вольдемар.
Чернопятов нахмурился:
— Называйте это как хотите. Ему некуда будет деться, если он не желает встречаться с французской полицией. А потом, он не из тех людей, что откажутся от больших денег.
Вольдемар отпил глоток шампанского и слегка усмехнулся:
— Что-то я не совсем понимаю. Ну, хорошо, господин Савельев
Чернопятов выждал паузу, после чего победно улыбнулся:
— То-то и оно, что Савельев не получит ничего! Вместо денег он возьмет обыкновенную мишуру!
— А где же тогда, позвольте вас спросить, будут деньги?
— У меня есть доступ в хранилище. Незадолго до ограбления я подменю мешки, так что он возьмет всего лишь фантики от конфет. Но полиция будет думать, что ограбление совершил именно он. Деньги же будут находиться у меня. Я даже предлагаю сфотографировать Савелия Родионова, когда он будет выходить из банка. А потом при случае его можно будет ткнуть в эти фотографии. Как только вы это сделаете, он возьмет для вас еще один банк… А может быть, даже и не один! Вы будете у него требовать деньги, которые якобы лежали в хранилище. Он будет откупаться, валить на случай, говорить, что у него этих денег нет. Вы будете настаивать, предоставите ему время, чтобы он подумал. Пригрозите убить, скажете, что это деньги партии. Никуда не денется! Ведь за вашими плечами стоит огромная и сильная организация. А если он ограбит один раз, то пойдет на это и во второй раз.
Вольдемар задумался. Его перестала интересовать даже певица, которая уже затянула какую-то плавную песню на французском языке. Вращая в холеных пальцах пустой бокал, эсер сосредоточенно размышлял.
— Хорошо. Предположим, что в ваших словах есть разумная мысль. Какой процент в этом случае принадлежит нам?
— Двадцать процентов, — уверенно отвечал Чернопятов.
— Нас устроят семьдесят.
Брови Чернопятова возмущенно дрогнули:
— Послушайте. Ведь в этом деле практически нет никакого вашего участия. Я бы мог предложить его кому-то другому. А потом, я вам предлагаю такую интересную комбинацию и подвожу такого опытного медвежатника, как Савелий Родионов!..
— Хорошо, пятьдесят процентов! — решительно произнес Вольдемар. — Это мое последнее слово. В конце концов, это справедливо, мы сделаем вам прикрытие. Мало ли что может случиться. А потом, у нас имеются свои люди даже в полиции.
— Согласен, — после некоторого колебания согласился Чернопятов.
— Кроме денег в хранилище будет еще что-нибудь?
— Ничего, уверяю вас, — заверил его Георгий Чернопятов. — Надеюсь, мы договорились?
— Разумеется. Вы действительно больше никому не говорили об ограблении? — вдруг спросил Вольдемар.
— Нет, — как можно безмятежнее произнес Георгий. Улыбка у него получилась слегка виноватой.
— Что ж, хорошо, — задумчиво протянул Вольдемар.
— Тогда честь имею откланяться, — поднялся со своего места Чернопятов. — Как я понимаю, найти я вас могу здесь?
— Да. Еще один вопрос, — негромко сказал Вольдемар. — Вы говорили, что собирали на Савельева досье. Так вот, я хочу спросить, нет ли у вас такого досье на меня?
Георгий приостановился и равнодушно ответил вопросом на вопрос: