Король нищих
Шрифт:
— Он приедет… Обещаю вам, непременно приедет! — заверила ее Николь с поклоном.
Задерживаться дольше не было необходимости, и Сильви пришлось вернуться на улицу Кенкампуа.
12. ШАГИ В САДУ
Возвратившись домой, Сильви почувствовала себя вполне успокоенной. Дом казался тихой гаванью, островом, на котором не ощущалась начинавшаяся на море буря. Правда, среди прислуги чувствовалось какое-то волнение, но строгий дворецкий Беркен и его супруга экономка Жавотт вполне справлялись с лакеями и горничными, поддерживая порядок. Они отрядили лакея и поваренка, чтобы не быть захваченными
Весь день было жарко, но с наступлением сумерек над городом поползли грозовые облака. Сильви, с удовольствием освежившись в ванне, сменила парадное платье на белый, украшенный кружевами батистовый халат. Есть она не хотела, поэтому, слегка перекусив, отослала горничных, сказав, что больше не нуждается в их услугах и ко сну приготовится сама. После этого Сильви спустилась в сад, намереваясь пробыть там как можно дольше, если только ее не выгонит оттуда гроза…
Но гроза никак не желала разражаться, а необычный шум, как оказалось, шел отнюдь не с небес: казалось, он доносился из-под земли, как будто все жители Парижа одновременно занялись строительством, что и создавало в ночи какие-то странные звуки. Сегодня вечером танцев не устраивали, и Сильви, углубившись в заросли, увидела безмолвный соседний дом. От вида темных окон ей стало даже легче: она уже не столь сильно ощущала какую-то вину и, укрывшись в увитой розами беседке, могла без угрызений совести наслаждаться прохладой сада, заботливо политого слугами перед заходом солнца. Это одиночество вдали от домашней суеты — в доме готовились ко сну — очень ее успокаивало. Это одиночество было так приятно, что Сильви даже задремала, когда на соседней церкви святого Жиля часы пробили десять…
Внезапные звуки шагов вернули ее к реальности.
По ту сторону стены кто-то осторожно шел — шаги были едва слышны.
Сначала Сильви замерла на месте, потом бесшумно встала, прислушиваясь, и подумала о госпоже Де Монбазон, но шелест шелкового платья не сопровождал звуки шагов, которые вдруг ненадолго замерли. Тут Сильви поняла, что это мужчина и что он остановился у самой стены, — Сильви услышала характерные звуки, сменившиеся запахом табака: незнакомец остановился раскурить трубку. Сильви подумала, что это мог быть сторож особняка, который решил осмотреть сад, и снова опустилась на скамью.
Но ненадолго; теперь мужчина перелезал через осыпавшуюся стену, после чего невозмутимо пошел дальше, словно и не находился в чужом владении. Визитер вел себя странно — Сильви услышала, как он принялся насвистывать. Это уже было слишком, и Сильви вышла из беседки в ту секунду, когда незнакомец намеревался туда зайти. Сильви едва сдержала крик: перед ней стоял Франсуа!
Первым заговорил Франсуа: от волнения, что она видит перед собой Бофора, у молодой женщины перехватило горло.
— Сильви?! Но что вы здесь делаете? Неуместность этого вопроса сразу привела Сильви в чувство.
— Более уместного вопроса у вас нет? Каждый раз, когда мы встречаемся, вы спрашиваете, что я делаю? Не кажется ли вам, что этой ночью я должна спрашивать вас, что вы делаете у меня в доме?
В ответ Франсуа улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами:
— Вы правы. Простите меня! Мое оправдание в том, что я не знал о вашем присутствии. Я считал, что лето вы проводите в Конфлане.
— Это не оправдание. По-моему, у вас здесь собственный сад. Почему же вы не гуляете там?
— Ваш сад намного красивее! Мой напоминает саванну, а если учесть, что я скрываюсь, то едва ли
Сильви почувствовала себя обиженной. Значит, он искал у нее только еще одно удовольствие, дополнительное удобство? В ее голосе прозвучали более жесткие нотки:
— Нет, при условии, что так ведут себя с друзьями, но я не заметила, чтобы мы ими были. В нашу последнюю встречу…
— Давайте поговорим о ней! Вы бросили мне в лицо, что выходите замуж, более того, обвенчались в тот самый день, когда меня арестовали…
— Нет, накануне, — уточнила Сильви. — Но я же не могла знать, что вы попадете в западню.
— Разве это что-либо изменило в вашей жизни?!
— Нет. Но свое слово не берут назад, если дают такому человеку, как мой муж…
— И вы, разумеется, счастливы? — саркастически бросил Франсуа. — Вы составляете идеальную пару… И, кажется, у вас дочка?
— Вы упрекаете меня за это?
Он опустился на скамью и молча смотрел на Сильви.
— Отвечайте же, — настаивала она. — Вы упрекаете меня?
— По какому праву я могу упрекать вас? — пожал он плечами. — Но у меня было много времени, чтобы обдумать многое в заключении в Венсенне во время бесчисленных прогулок по дозорной дорожке башни, за партиями в шахматы с Ла Раме, молитвами…
— И визитами госпожи де Монбазон?
— Они были не столь частыми, как утверждали люди, но это правда, что она дала мне это доказательство своей любви, что она бросила этот вызов двору… Наверное, это и называется любовью…
— Но разве вы сами в этом уверены? Хотя я часто задавала себе вопрос, знаете ли вы, что такое любовь. И если бы я не была свидетелем вашей безумной страсти к королеве…
— Которая подло отплатила мне за нее, согласитесь! Каждое мгновение я был готов умереть за нее, хотел видеть ее великой, прославленной, но вы сами видите, что из этого вышло! Появляется негодяй-итальянец, встает между нами, разрушает все, что нас связывало, в то самое время, когда наша любовь уже могла быть явлена всем, а меня королева бросает в тюрьму, не намереваясь когда-нибудь выпустить на свободу. Теперь-то я понимаю, что она всегда была неблагодарной. Посмотрите, как быстро Мазарини устранил ее прежних друзей! Госпожа де Шеврез удалена от двора, Мари д'Отфор…
— Вернулась бы, если бы захотела, но у нее нет ни малейшего желания, и я ее понимаю. Она никогда не была женщиной, вымаливающей дружбу, в которой ей так явно отказывают. Теперь она жена маршала де Шомбера, герцогиня Аллуэнская и вполне этим довольна. Сейчас она презирает двор…
— А вы? Почему вы остаетесь при дворе? Я предполагаю, вас обворожил Мазарини, если только вы не уступаете настояниям вашего супруга?
Уязвленная этим презрительным тоном, Сильви выпрямилась, сжав кулаки.
— Мой супруг служит королю, прежде всего королю, вы слышите меня? Нам обоим не нравится ни Мазарини, ни королева, но, вы правы, я во всем согласна с мужем! Я служу королю, потому что я люблю его, представьте себе, люблю как собственное дитя…
— И я слышал, он отвечает вам взаимностью. Вам очень повезло! Меня он ненавидит, хотя он все-таки мой…
Сильви закрыла ладонью рот Франсуа, чтобы из него не вылетело признание, грозящее смертью. Ее гнев прошел, и теперь она, растроганная той горькой болью, что сквозила в его словах, жалела Франсуа.